Реактор-2. В круге втором

Дмитрий, сидя на полу и сжимая пустой автомат, огляделся. Бой постепенно сходил на нет. На полу, рядом со столом Полковника, в неестественной позе, со странно повернутой головой лежала Гюрза. Рядом с ней на спине валялся Галиахманов. В боку у спецназовца торчала рукоятка ножа. Даже с Диминого места было видно, что оба безвозвратно мертвы. Минус пять.

Из-за стола торчали стоптанные берцы. Полковник. Мертв? Оглушен?

Зорин поискал глазами Оксану. Та сидела в углу, прикрывшись потертым креслом, и тихонько выла, глядя на все происходящее. Ладно, с ней потом разберемся. А где Пастор?

Как только эта мысль возникла в Диминой голове, его внезапно резко подняли с пола, а в висок уперся ствол пистолета.

– Всем стоять, – истерично заверещал командир наемников. – Замереть всем, иначе вышибу ему мозги!

Таня и Егор застыли с поднятыми руками. Пастор быстро глянул себе за спину.

– Полковник! – позвал он. – Полковник!!! Хватит валяться.

Из-под стола раздался стон, а берцы зашевелились. Живой, значит.

– Полковник? Да хрен с тобой. Валяйся дальше. Вы кто такие?!

Похоже, в пылу боя он не успел разглядеть нападавших.

– Ну-ка, ребятки, выйдите на свет.

Плахов и девушка сделали шаг вперед. Рук они не опускали. Глаза Пастора округлились.

– Ба! – заорал он так, что Дима оглох на одно ухо. – Кого нам сюда принесло! Танюха! А я думал, ты в Сибе кони откинула на поверхности. Выжила все-таки, сучка. Какими судьбами?

– За тобой пришла, ублюдок, – прошипела девушка.

– Ты че, Танюха, все еще обижаешься? А как же всепрощение и все такое?

– Бог простит, когда с ним встретишься.

Пастор продолжал кривляться.

– А это ты кого приволокла? Мужик твой? Ниче так. Получше, чем прежний. Тот-то вообще дрищ был, да еще тупой не в меру. Как его там? Танюх, не помнишь? Саша? Точно, Александер, – он нарочно исковеркал имя. – Помню, как он хрюкал у меня в ногах, сопли кровавые пускал. Хорошо, что его не стало, а то бы еще размножаться начал. Я бы этого не выдержал.

Глаза девушки внезапно наполнились слезами. Зубы заскрипели, а кулаки сжались. Красивое лицо перекосило ненавистью.

– Заткнись, сука, заткнись, тварь! – Татьяна рванулась вперед так, будто собиралась разорвать наглеца на куски голыми руками, но была остановлена Егором. Он схватил любимую в охапку и крепко прижал к груди.

– Убью, тварь! – орала девушка, выдираясь из крепких объятий. – Не смей произносить его имя. Это ты виноват, сука! Во всем виноват! Не смей даже думать о нем. Ты не только его убил. Ты меня убил!!! Малыша убил! Даже не заикайся про ребенка, не смей…

Командир наемников некоторое время удивленно смотрел на ее неожиданную реакцию. Потом открыл рот от внезапного понимания.

– Да ну меня! Че, правда? Он тебе ребенка заделал? Ну, блин, вы даете! А когда это я его убил? А, это когда в живот тебя ударил? Берцем? А ты еще на полу лежала? – Пастор словно смаковал подробности, наблюдая, как каждое его слово вызывает стон боли и отчаяния у бьющейся в истерике Татьяны. – Не, ну это ты сама виновата. Кто тебя просил вставать между ним и мной? Сидела бы в углу тихонько, глядишь, вместе бы маленького Сашку воспитывали. Ох, какого бы бойца я из него сделал!

Командир наемников мечтательно причмокнул.

– Слышь, гнида, – тихий голос Егора прозвучал четко, заставив Пастора прекратить кривляния и посмотреть на него. – Абзац тебе! Ты, сука, будешь долго умирать. Я тебе обещаю.

Тот мгновенно стал серьезным. Он сжал шею Зорина так, что у того перехватило дыхание. Ствол пистолета болезненно впился в висок.

– Рот закрой, Ромео. Авторитетом не вышел – в мою сторону тявкать. Потом извиняться будешь. Это я тебе обещаю. А теперь, если не хотите, чтобы у этого олуха появилась новая дырка в голове, положите оружие на пол и тихонько сядьте на стулья. Сесть, я сказал!

Рукоять пистолета врезалась Дмитрию в область почек. Тот застонал, колени его подкосились, но крепкая рука не дала ему упасть на пол. Егор и Татьяна медленно опустились на обшарпанные стулья.

– Оксана, свяжи им руки. Оксана, хватит выть. Соберись, тряпка! Встань и сделай то, что я сказал.

Та вышла из своего укрытия и, виновато глядя на Дмитрия, пошла вперед.

– Прости, – тихо сказала она, проходя мимо, – прости, я не хотела.

– Ты не должна это делать, – прошептал Зорин. Рука Пастора больно сжимала горло, мешая говорить.

– Да нет, Димочка, должна. Должна! – с нажимом повторил командир наемников. – Забыла, кто тебя с улицы вытащил? Кров дал? Одел нормально? А? Кто все это сделал?

– Ты, – прошептала Оксана. Ее губы дрожали, а из глаз текли крупные слезы.

– Не слышу? – Пастор театрально оттопырил стволом пистолета ухо.

– Ты, – громче произнесла она.

Потом подошла к сидящим молодым людям, наклонилась и стала связывать руки Егора автоматным ремнем.

– И не забывай об этом! – сорвался на крик командир наемников. – А то пойдешь обратно в развалины – спать на голых камнях и жрать то, что падальщики не доели!

– Оставь ее в покое, – сказал Дмитрий. Ему было больно смотреть на унижение, которому подвергал девушку Пастор.

– Что ты сказал?