Re:Zero. Жизнь с нуля в альтернативном мире 5

— А-а-а, своими собственными прилежными руками! Взял верх над драконом, самим воплощением прилежания! Да-а-а, мой мозг трепещет! Трепещет, трепещет, трепещет -трепещет-трепе-е-е-ещщщет!!!

Исступление Петельгейзе было за гранью понимания простых смертных. Архиепископ так разгорячился, что из его ноздрей побежала кровь. Слизав алые капли с губ, он расплылся в хмельной улыбке.

— Да-а-а... Мёртвый дракон воистину нерадив, не так ли? — прохрипел он, бешено вращая глазами, и затрясся в экстазе.

Стерев кровь рукавом рясы, Петельгейзе издал протяжный стон. Внезапно охватившее его возбуждение рассеялось. Показывая рукой в сторону выхода, он произнёс спокойным, ровным голосом:

— Немедля замести следы крушения повозки. День испытания близок, и мы не хотим, чтобы кто-то о нас узнал-с.  Со свидетелями, полагаю, вы разобрались, и на этот счёт можно не волноваться... Что? Попутчик? Вы как следует о нём позаботились?

Шух-шух-шух.

— Так, с ним был один попутчик... Голубоволосая девочка... Левый безымянный палец уничтожил драконью повозку... Во время захвата пленника пришлось вступить в бой... Девочка уничтожила безымянный палец... а затем пропала без вести...

Петельгейзе повторял за фигурой и, задумчиво хрустя шейными позвонками, непрерывно качал головой то вправо, то влево, как часовым маятником. Он крутился, извивался, перегибался и наконец резко наклонился вперёд и угрюмо произнёс:

— Про-па-ла... без... вес-ти?..

Он поднял лицо и невидящим взглядом посмотрел на подчинённого:

— Так ты, оказывается... нерадив?

Выпучив бельма, Петельгейзе обеими руками схватил его за голову, измазав её кровью истерзанных пальцев. Не обращая на это никакого внимания, Петельгейзе возопил:

— Впереди испытание, а ты посмел оставить повод для тревоги! Это и есть?! Вот это, вот это, вот эта-а-а-а-а!.. Твоя искренняя благодарность Евангелию?! А-а-ах, эта праздность! Лень, лень, лень, ле-е-е-е-ень!!!

С неожиданной силой, невесть откуда взявшейся в его тщедушном теле, Петельгейзе стал мотать голову провинившегося из стороны в сторону, затем швырнул его на пол, уселся на него верхом и, рыдая, воздел глаза к высокому своду:

— Нерадение моих пальцев — моё небрежение! А-а-ах, прости меня, предавшего твою любовь, за небрежение! Прости эту тварь, всецело посвятившую своё прилежание благу Евангелия! Что должна была посвятить, но предавалась праздности! Прошу, прости ей неразумие!

Пока Петельгейзе заливался горючими слезами, фигура, на которой он устроился, тоже начала хлюпать носом. Это выглядело бы первой человеческой реакцией подчинённых Петельгейзе, если бы фанатик в следующий же миг не воздел руки кверху в молитвенном жесте.

— Любовь! — продолжал визжать Петельгейзе. — Любовь! За любовь нужно благодарить! Нерадение непростительно! Нужно следовать Евангелию! На любовь отвечать любовью!.. Разыскать пропавшую девчонку! Если жива, отправить к праотцам, если мертва, отрезать от трупа голову и принести сюда! Во имя любви-с!

Повинуясь приказу, фигуры начали растворяться во мраке пещеры. Когда исчезла последняя, Петельгейзе какое-то время ещё стоял на коленях, глядя в пустоту и переводя дыхание. Затем он обернулся к Субару, сидевшему у стены.

— Так-так-так-так-так-так-так-так-так, — сказал он и на четвереньках, быстро шаркая коленями по полу, приблизился к пленнику. — Так что же ты, в конце концов, такое?..

Субару что-то промычал в ответ.

— Не похоже, чтобы тебя привело сюда Евангелие. Но дух любви, исходящий от тебя, так упоителен! Воистину, воистину, воистину-у-у! Как интересненько!

Придвинувшись к Субару, Петельгейзе высунул язык так далеко, что едва не касался им глаза пленника. Субару по-прежнему смотрел прямо перед собой безжизненным, стеклянным взглядом. Физиономия архиепископа просияла от восторга. Он удовлетворённо хлопнул в ладоши и произнёс:

— Я знаю в лицо всех, кроме Гордости, и всё же полагаю, такую милость тебе могло ниспослать только Евангелие.

Он сунул руку в складки своей рясы и вытащил книгу в чёрном переплёте. Размерами она напоминала небольшой словарь. На первый взгляд, в этом не было ничего особенного: человек просто достал свою любимую книгу. Однако так мог сделать кто угодно, но только не этот сумасшедший.

— Да-а-а... Я чувствую Евангелие, я чувствую любовь! Мой мозг... трепе-е-ещщщет...

Он нежно погладил корешок безымянной книги. Его дыхание и взгляд были преисполнены пылкой страсти, но страницы он принялся перелистывать с какой-то торжественной неспешностью.

— В Евангелии о тебе ничего не сказано. Хотя и о проблеме, возникшей в преддверии грандиозного испытания, здесь тоже ни слова! То есть! Выхо-о-одит!.. — Петельгейзе с грохотом захлопнул книгу, поднял её высоко над головой и, брызжа слюной, провозгласил: — Есть ты или нет, невелика важность! Тебя нет даже в Евангелии, поэтому вершить твою судьбу буду я! А ведь ты удостоен такой глубокой-глубокой-глубо-о-окой милости... Парадоксальное существо!