Разум и чувства

Мерзкой, иначе не скажешь. Элинор кое-что рассказала ей про Уиллза, когда вернулась из Лондона: про гречанку с ее деньгами, и намекнула, что есть еще сведения, которые она пока не готова обсуждать, — но Белл хватило и этого. Она сказала Элинор, что узнала достаточно, чтобы убедиться в том, что красота Уиллза, как она не раз говорила — говорила, ты разве не помнишь? — была исключительно внешней. Элинор посмотрела на мать с добродушным скептицизмом, который частенько проскакивал на лице ее покойного отца — этакой теплой снисходительностью, от которой та оскорбилась еще больше и еще сильнее захотела доказать, что не доверяла Уиллзу с самого начала. Относительно Марианны Белл по-прежнему пребывала в убеждении, что ей не стоит возвращаться домой, где все будет напоминать о счастливых, полных надежд временах.

— Я рада, что ты так считаешь, мама, — сказала Элинор утром перед отъездом на работу, — потому что сейчас она не сдвинется с места, как бы я ее не упрашивала. Наверное, это потрясение, или его последствия. Ей со стольким предстоит смириться!

— Именно, — согласилась Белл. — Точно так я ей и сказала. Бедная моя! Не надо сейчас ее тревожить.

Белл свернула несколько газетных листов в трубочки, сложила их в очаг и добавила растопку; Томас расставил щепочки в специальном ведерке так аккуратно, словно это были свечки на именинном торте. Импульсивность Марианны нередко переходила в своеволие; она была уверена, что цель, захватившая ее воображение, несомненно оправдывает средства, и шла к этой цели самым прямым — единственным,по ее мнению — путем. Одновременно удивительно и ужасно было наблюдать за последствиями, к которым привела Марианну склонность ставить чувства на первое место — черта, отнюдь не чуждая ее матери. Белл наклонилась и подложила дров в импровизированный вигвам из щепок и газет. Марианна такой родилась — такой и останется, если не потеряет веры в себя. Сидя на корточках, Белл выпрямила спину и отряхнула золу с ладоней. Однако эта особенность дочери, решительно сказала она себе, нисколько не умаляет того факта, что она с самого начала испытывала подозрения насчет Уиллза. Да и кто бы не засомневался при виде такой бесспорной мужской красоты? Это же неестественно, невозможно — чтобы мужчина был так хорош!

В кухне зазвонил домашний телефон. Белл поднялась с пола и поспешила ответить на звонок.

— Это Мэри, — в своей обычной не самой предупредительной манере сказала Мэри Мидлтон.

— О, Мэри…

— Ужасный день.

— Ну, мне кажется…

— Ненавижу сидеть за городом в это время года. Слава богу, мальчики сейчас в школе, а Анна-Мария три дня в неделю проводит в яслях. Мы с малюткой можем ездить в Лондон. Только это меня и спасает.

Белл присела возле кухонного стола. За окном дождь монотонно колотил по маленькой асфальтированной площадке на заднем дворе, над которой были натянуты веревки для сушки белья — с них тоже капала вода.

— Я понимаю.

— Я решила, что надо вам позвонить, — продолжала Мэри. — Рассказать, что я познакомилась с вашей свояченицей. В Лондоне.

— С Фанни!

— Да, — сказала Мэри. — Ее Гарри и мой Уильям практически одного возраста. Ну и, само собой, она хозяйка Норленда.

Белл выпрямила спину.

— Действительно, — сухо согласилась она.

— Похоже, поместье чудесное.

— Так и есть.

— Ну и вот, — сказала Мэри таким тоном, будто ее вынуждали делиться сведениями, которые она сама, будь ее воля, оставила бы при себе, — в следующие выходные мы приглашены к ним. На обед. Джонно считает, вы должны знать — уж не знаю почему. Возможно, потому, что девочек тоже ждут.

— Девочек?

— Элинор, — объяснила Мэри, — и Марианну. И еще Люси и Нэнси. В общем, соберется куча молоденьких девушек. Хорошо, что и Билл там будет. Как здорово, что на него можно положиться, и что он не обижается, если его зовут разбавить компанию.

Белл зажмурила глаза и сделала глубокий вдох. Потом сказала:

— Я не уверена, что Марианна сможет поехать.

— Да? — удивилась Мэри. — Почему? Разве вечеринка — не лучшее лекарство от разбитого сердца?

— Дело не в разбитом сердце, Мэри, а в ее астме.

— Ну, не думаю, что Дэшвуды держат в Лондоне собак. У них же дом на Харли-стрит.

— Я прекрасно знаю, где в Лондоне живут мой пасынок и его жена, Мэри, большое спасибо. И, в данном случае, проблема вовсе не в собаках.

— Но я думала…

— Мэри, — начала Белл, — вы уже в курсе, каким мерзавцем оказался этот Джон Уиллоби?

На другом конце провода повисло молчание, потом Мэри сказала:

— Джон заявил, что никогда больше слова с ним не скажет, а он никогда ни о ком так не говорил.

— А что думаете вы?

Мэри ответила — уже более энергично:

— Ну, он совсемне обращал внимания на детей, когда бывал у нас. Честное слово, его, похоже, больше интересовали собаки.

— Вот видите!

— Так вы передадите Элинор…

— Передам что?

— Что Джон и Фанни, — сказала Мэри, — ждут ее на ужин в Лондоне, в эту субботу? Только не сообщайте ей, что Эдварда там не будет.

— Мэри…

— Люси сказала, что он не придет. Уж не знаю, откуда ей известно, но она, похоже, уверена. Кажется, он не ладит с матерью, или что-то в этом роде.