Разум и чувства

– Противостоять такому очарованию и противится такой нежности!!! Есть ли не свете человек, которой способен был бы хоть раз отказаться от этого! Да, я обнаружил себя в ужасном состоянии, искренне полюбив ее! И счастливейшими часами моей жизни были те, которые я провел с ней, когда я чувствовал, что мои желания были чистыми и благородными, а мои чувства искренними!!! И даже потом, как бы ни было, когда полностью понимал уже свое отношение к вашей сестре, я позволил себе различные уловки, ото дня ко дню отодвигая момент, когда надо было бы сделать предложение о помолвке, хотя мои чувства и заставляли меня это сделать! Я не буду ничего доказывать, но остановлюсь здесь, чтобы подчеркнуть нелепость, или еще хуже, чем нелепость, когда добровольно не помолвил свою судьбу с той, с которой честь уже связала. События показали, что я был просто ловким дураком, избегавшим с большой осторожностью возможности объявить о своих чувствах миссис Смит, что могло сделать меня презренным и навсегда лишить ее наследства! Но, наконец, мое решение было принято. Я решил, что как только застану ее одну, то расскажу ей о своих отношениях с Марианной. Но именно за это время, за эти два часа, которые я провел, ожидая возможности видеть ее одну, так получилось, что несчастные обстоятельства перечеркнули все мои решения, и с ними все мое спокойствие. Ей рассказали о нашей тайне, – здесь он замешкался и опустил глаза, – Миссис Смит как-то узнала обо всем сама! Или другие ей нашептали! Я могу только предположить, кто это сделал, зная чьи интересы были в том, чтобы лишить меня ее милости, дел и связей! Но, здесь мне нет необходимости объясняться дальше, – он добавил, глядя на нее с преувеличенным значением и с вопросом во взгляде, – ваши близкие отношения с сестрой… вы, возможно, уже слышали всю эту историю?

– Да, – подтвердила Элинор, покраснев и вместе с тем, удерживая свои чувства, от новой жалости к нему, – Я уже все это слышала. А вот, какое объяснение могли бы вы предложить, чтобы чуть уменьшить свою вину в этом ужасном деле, я могу узнать? Это – выше моего понимания!

– Помните, – воскликнул Уиллингби, – только от кого вы «получили счета»! Является ли он беспристрастным к этому делу? Я знаю, что ее состояние и ее характер должен быть уважаем мною. Это не значит, что я сам собираюсь судить обо всем, но в то же время не хочу, оставлять вас с мнением, что мне не в чем оправдаться! Только потому, что она пострадала, она была безукоризненна, и только потому, что я был безнравственным, она должна быть обязательно святой!!! Если есть здесь насилие над ее бурным взрывом чувств или слабость ее понимания, то я, вместе с тем, не собираюсь защищать себя! Ее отношение ко мне заставляло меня лучше с ней обращаться, и я часто, с большим самобичеванием, вызывал нежность, которая за очень короткое время имела уже силу ответного чувства. Я желал, я искренне желал, чтоб этого никогда не случилось! Но, я сам пострадал не меньше, чем она! Я поранил другую, в отношениях которой ко мне (могу я это сказать?) было не меньше теплоты, чем у нее! А чей ум и душа… О! Насколько прекраснее!

– Ваше неравнодушие, вместе с тем, по отношению к этой несчастной девушке, я должна заметить, мне неприятны! А также и обсуждение подобного вопроса! Ваше неравнодушие к одной не может служить оправданием жестокости по отношению к другой! И не думайте, что вы прощены потому, что имеете какие-то слабости. На одной чаше весов не могут уместиться ее сомнительное неведение и ваша безнравственная жестокость, такая явная! Вы должны знать, что пока вы развлекались в Девоншире, строя новые планы, всегда веселы, почти счастливы, она была доведена почти до полного изнеможения!

– Но, клянусь, я ничего не знал об этом! – страстно ответил он, – Я не могу вспомнить, чтобы обнадеживал ее в отношении себя! А знание общественного мнения должно было показать ей, как выйти из такого положения самой!

– Оставим это сэр. Так что же сказала миссис Смит?