Разрушительница проклятий

Хейвен чувствовала, как ее дух ускользает в никуда. Рук больше не было видно, а тело едва угадывалось в очертаниях пульсирующего света. Ее ужаснула мысль о том, что она может исчезнуть.

Кивнув в знак поражения, Хейвен упала в объятия Столаса и прижалась к его массивному телу для поддержки. Даже вне физического тела глаза защипало от слез. Напоследок она окликнула Белла.

– Делай что-нибудь, Белл! – взмолилась она, мечтая, чтобы ее голос преодолел барьер между их мирами и достиг его ушей. – Сопротивляйся!

В бестелесной форме Столас двигался с пугающей скоростью. Не успела Хейвен и глазом моргнуть, как они оказались в облаках над Спайрфоллом. С высоты птичьего полета Хейвен увидела мрачные реки темной магии, струящиеся из замка.

В таком эмоциональном состоянии Хейвен казалось, что нити темной магии выглядят как черные щупальца какого-то монстра, тянущиеся к ней и Столасу, поэтому она предпочла закрыть глаза, чтобы не видеть этого зрелища, хотя тьма звала ее обратно.

«Вернись, – шептала она. – Оставайся с нами. Тебе здесь самое место».

Дрожь сотрясала прозрачное тело Хейвен. Какая же она неумелая! Сломленная, она таяла на глазах. Полный провал.

Белл был так близко, а она не смогла ему помочь! Она дала клятву, обещала защищать его во что бы то ни стало.

И потерпела неудачу.

Не в силах как следует заплакать, Хейвен содрогнулась в объятиях Владыки Преисподней. Боль была невыносимой. Утешение, которое дарил Столас, надежно обхватив ее руками, едва ли спасало.

То, как он баюкал ее…

Как только Столас почувствовал отчаяние Хейвен, он еще крепче сжал ее призрачное тело – одна рука крепко обвилась вокруг талии, другая обхватила грудь и плечо – и коснулся губами ее уха.

– С ним все будет в порядке, Хейвен. С тобой тоже. Соберись.

Он произнес ее имя с молитвенным благоговением, и что-то в его голосе, неестественно нежное, заставило довериться ему.

Прежде чем Хейвен успела что-то ответить, они пронеслись по небесам так быстро, что гобелен облаков, звезд и неба слился в один прекрасный туннель, очень похожий на тот, в конце которого ждало ее тело.

А затем Столас исчез, и Хейвен вернулась в свое тело, вновь угодив в ледяную тюрьму из костей и плоти. Она лежала лицом вверх, ощущая на себе тяжесть грубого одеяла.

Под шерстяной тканью ее тело словно покрывала корка льда, и Хейвен с трудом поборола желание снова покинуть физическую оболочку. Перед соблазном снова стать невесомой и свободной почти невозможно было устоять.

– Слава Богине, ты вернулась, Маленькая Смертная, – успокаивающе пробормотала Сурай, растирая руки Хейвен, чтобы согреть их. – У тебя под кожей будто снег со льдом. Благодари Богиню, что ты вернулась после того, как… – Она испустила обеспокоенный вздох, а затем с большей силой принялась растирать несчастное тело Хейвен. – Не беспокойся. Ты скоро оттаешь.

Остальные Солисы стояли над Хейвен и смотрели на нее с облегчением и – в случае Ашерона – с некоторой злостью. Тот словно догадывался, где Хейвен побывала и какие опрометчивые решения приняла.

Вот только он был вверх ногами…

Богиня Небесная, ее голова лежала у него на коленях!

– С возвращением, – пробормотал Ашерон, и цвет его глаз приобрел оттенок выгоревшего на солнце мха.

Хейвен попыталась заговорить, но обнаружила, что у нее пропал голос. А потом по обеим ее щекам потекло что-то теплое, и она поняла, что плачет. Безудержно рыдает, пока друзья наблюдали за происходящим с озабоченным видом.

Маслянистые черные облака расцвели перед ее глазами, как будто Хейвен плакала чернильными слезами, и она позволила себе провалиться в темноту.

Глава двадцать четвертая

Оказывается, увидев слезы, люди начинают относиться к тебе по-другому. Как только Хейвен расплакалась, друзья захлопотали вокруг нее. Она и без того чувствовала себя слабой и ни на что не способной после блуждания души, – к тому же виноватой в том, что они разбили в проходе под горами лагерь и потратили впустую еще один день, – но то, что ее друзья обращались с ней, как с хрустальной вещицей, оказалось просто унизительно.

После возвращения Хейвен то приходила в сознание, то вновь отключалась. Во время кратких мгновений бодрствования перед очередным погружением в сон ее лихорадило и все вокруг казалось неправильным, словно душа восставала против ограничений плоти.

И, словно в наказание за попытку его покинуть, все тело Хейвен болело: кости ломило, а кожа казалась распухшей и натянутой. Она горела от жара, при этом пронизывающий до костей холод никуда не исчез.

В промежутках между вспышками тьмы Хейвен слышала строгий голос Ашерона, когда тот командовал остальными.

Сурай порылась в поклаже каждого из Солисов в поисках одеял, чтобы накрыть ими Хейвен. Ткань была колючей и пахла лошадьми и грязью, но помогала согреться.