Разрушай и подчиняй

Но мы как-то молча договорились не произносить ни слова. Одна неверная фраза поставит под угрозу все, что должно было произойти.

Килл провел рукой по своим волосам. Они блестели, почти черные, сексуально растрёпанные от безумной езды на мотоцикле домой. Я никогда так не боялась сделать что-то не так.

Я кому-то изменю? Попадет ли моя душа в ад за то, что я настолько поглощена желанием — единственным эгоистичным желанием?

Килл не отрываясь смотрел на меня своими зелеными глазами, вызывая беспокойство, пока я не задрожала.

Он издал полуобезумевший, полузадыхающийся звук, когда прислонился к двери и вцепившись в ручку так, будто не мог вынести происходящего.

Я пыталась угадать, что творилось в его голове.

Но я потеряла контроль в момент, когда он поцеловал меня в примерочной. Это все из-за него, я не хочу быть ответственной. Я надеялась, что он ошибся и как-то прольет свет на все, что мучило меня.

— Ложись в постель, — приказал он, его костяшки побелели от того, как сильно он сжимал дверную ручку.

Я напряглась и осторожно направилась в сторону большого матраса.

Я словно шла по заминированному полю боя. Один неверный шаг и что-то щелкнет и убьет меня. Я попыталась сглотнуть, но горло пересохло — вся влага стекла вниз и горячо пульсировала между ног.

Я никогда не была настолько одержимой.

Ты так думаешь?

Я не должна делать этого!

Ты не можешь остановиться.

— Я не стану повторять снова, милая. Ложись в постель. — Его голос был тяжелым и полным замешательства. Мой взгляд упал на его джинсы. Он был каменно-твердым — таким же, как в магазине.

Господь, помоги мне.

Что если я девственница, не пью таблетки или замужем?

Я отогнала эти мысли прочь, быстрее двигаясь к кровати. Чем ближе я подходила, тем тяжелее дышал Килл.

Я прикусила губу, когда ногой коснулась кровати. Килл мгновенно оттолкнувшись от двери, крался ко мне.

Одним движением он сбросил с плеч кожаную куртку, давая ей упасть черной лужицей на угольно-серый ковер. На следующем шаге он опустил руку и скинул один ботинок, затем другой.

Его челюсти сжались, когда он схватил край футболки и стянул ее через голову, зашипев сквозь зубы, когда его швы натянулись, но он так и не переставал сокращать расстояние между нами.

Спираль страстного желания пронзала мое тело, пока я пялилась на его точеные мускулы, гладкую кожу и темную дорожку волос, исчезающую в джинсах. Его швы выглядели красными и припухшими. Паника охватила меня при мысли об инфекции.

Мое сердце заколотилось, замедляя чудовищную волну животного желания.

— Я правда должна позаботиться об этом.

Он покачал головой, его глаза были закрыты.

— Ты позаботишься кое о чем намного более важном.

Только метр разделял нас, но тепло его тела обжигало меня даже с такого расстояния.

Мой живот скрутило, посылая вспышки по всему телу.

— Сними платье, — пробормотал он. Кончиком пальца я стянула бретельки серебряного макси, которое он купил мне в магазине. После нашего поцелуя он сгреб все подобранные вещи в кучу, вытащил меня из примерочной, бросил продавцу какую-то сумму денег и похитил меня на своем мотоцикле.

С замиранием сердца я спускала легкое платье по плечам вниз. Оно растеклось лужицей вокруг моих лодыжек, оставляя меня в лютиково-желтом нижнем белье.

Он напрягся, живот подтянулся, так что каждое ребро выделялось с точеным мужским совершенством.

— Боже, как ты красива.

Стон вырвался из моей груди. Он еле шептал, произнося слова на вдохе, но это заставило меня почувствовать себя самой влиятельной женщиной. Он не смотрел на мои шрамы. Он не видел странного сочетания наколотой красоты и обожженного уродства. Он просто увидел меня.

Не мои недостатки.

— Желтый тебе идет, — его глаза помутнели от боли.

— Давай же... позволь мне тоже тебя так называть.

Я покачала головой, уперев кулаки в бока.

— Нет. Только он может меня так называть. Ты называешь меня Стрелец. Мой папа называет меня Лютик — так положено.

Он набросился на меня, оборачивая руки вокруг талии, без усилий подняв над полом.

— Но ты — мое солнце. Ты сияешь желтым цветом. Я хочу...

Я визжала, когда он щекотал меня, и все остальные доводы о моем прозвище растворились в поцелуях.

Я моргнула, рассеивая воспоминания.

— Что ассоциируется для тебя с желтым? — я вздохнула, желая, надеясь, молясь, чтобы я смогла запутать его. Что, если могила девушки, которая все еще была в его сердце, была подделкой? Что, если она была мной?

Меня не волновали его доводы о том, что я разговаривала по-другому, или что девушка из его прошлого была без ожогов и тату. Все изменилось. Жизнь часто обращала что-то знакомое в неузнаваемое.