Разрушь меня

— Я никогда, собственно, и не знала цвета своих глаз. За последние три года я смотрела в зеркало лишь однажды.

Незнакомец не отрывает от меня взгляда, с беспокойством сощурив глаза. Наконец, взгляд отвожу я.

— Как вы ко мне прикасались? — спрашиваю я.

— Прости?

— Мое тело. Моя кожа. Я такая… чистая.

— О. — Он прикусывает большой палец. Отмечает что-то на бумаге. — Верно. Что ж, ты была покрыта кровью и грязью, когда прибыла сюда, и на твоем теле было несколько порезов и синяков. Мы не хотели рисковать заражением крови. Прости за вторжение в личное пространство, но мы не можем позволить заносить сюда какую-либо заразу. Нам пришлось провести процедуру поверхностной детоксикации.

— Все в порядке… я понимаю, — продолжаю я. — Но как?

— Прости?

— Как вы дотрагивались до меня? — Несомненно, он должен знать. Как он может не знать? Боже, я надеюсь, он знает.

— О… — Он кивает, отвлеченный словами, которые он записывает на листе, прикрепленном к планшету. Украдкой смотрю на листок. — Латекс.

— Что?

— Латекс. — Он на секунду поднимает взгляд. Видит мое замешательство. — Перчатки?

— Точно. — Конечно. Перчатки. Даже Уорнер использовал перчатки, пока все не понял.

Пока все не понял. Пока все не понял. Пока все не понял.

Я проигрываю тот момент в своей голове вновь и вновь, и вновь. Доли секунды, на которые я задержалась, прежде чем выпрыгнуть из окна. Момент нерешительности, который изменил все.

Мгновение, в которое я потеряла контроль. Всю власть. Любое преимущество. Теперь он никогда не остановится, пока не найдет меня, и это лишь моя вина.

Мне нужно узнать, жив ли он.

Мне нужно заставить себя застыть. Нужно заставить себя не трястись, не дрожать и не испытывать тошноту. Мне нужно поменять тему разговора.

— Где моя одежда? — Я тереблю идеально белую простынь, прикрывающую мои кости.

— Она была уничтожена по тем же причинам, по которым ты была дезинфицирована. — Он берет очки. Надевает их. — У нас есть специальный костюм для тебя. Думаю, он сделает твою жизнь намного проще.

— Специальный костюм? — Я поднимаю взгляд. Раскрываю рот от удивления.

— Да. Мы подойдем к этой части позже.

Он делает паузу. Улыбается. И у него на подбородке появляется ямочка.

— Ты же не нападешь на меня, как на Кенджи, правда?

— Я напала на Кенджи? — Я морщусь.

— Немного. — Он пожимает плечами. — По крайней мере, теперь мы знаем, что у него нет иммунитета к твоему прикосновению.

— Я прикоснулась к нему? — Я сажусь прямее и почти забываю придержать простыню. Я горю с головы до ног, краснею до мозга костей, вцепившись в простыню, словно в якорь спасения.

— Мне так жаль…

— Я уверен, он оценит извинения. — Блондинчик дотошно изучает свои записи, неожиданно заинтересовавшись собственным почерком. — Но все в порядке. Мы ожидали некоторых разрушительных наклонностей. У тебя была чертовски сложная неделька.

— Ты психолог?

— В некотором роде. — Он убирает волосы со лба.

— В некотором роде?

Он смеется. Делает паузу. Крутит ручку меж пальцев.

— Да. По сути дела, я психолог. Иногда.

— И что это должно значить?..

Он открывает рот. И закрывает его обратно. Кажется, раздумывает над ответом, но продолжает изучать меня. Он пялится так долго, что я начинаю краснеть. Он начинает безудержно что-то писать.

— Что я здесь делаю? — спрашиваю я.

— Поправляешься.

— Как долго я здесь пробыла?

— Ты проспала почти четырнадцать часов. Мы дали тебе довольно сильное снотворное. — Смотрит на часы. — Ты, кажется, чувствуешь себя хорошо. — Колеблется. — На самом деле, ты выглядишь просто отлично. Восхитительно, я бы даже сказал.

У меня на кончике языка вертятся несколько беспорядочных слов. В то время как мое лицо заливается краской.

— Где Адам?

Он делает глубокий вдох. Подчеркивает что-то на своем листке. Его губы складываются в улыбку.

— Где он?

— Поправляется. — Он наконец поднимает взгляд.

— Он в порядке?

Кивает.

— В порядке.

Я пялюсь на него.

— Что это значит?

Два стука в дверь.

Незнакомец в очках не двигается. Он перечитывает свои записи.

— Войдите, — зовет он.

Немного нерешительно в комнату заходит Кенджи. Он поглядывает на меня, его глаза очень настороженны. Никогда бы не подумала, что буду так рада его видеть. Но хоть меня и затопило облегчение от созерцания знакомого лица, в животе тут же скручивается узел вины, почти выворачивая меня изнутри. Интересно, как сильно ему досталось от меня. Он делает шаг вперед.

Моя вина исчезает.

Я приглядываюсь к нему и понимаю, что он абсолютно невредим. Его нога работает просто отлично. Его лицо вернулось к своему нормальному состоянию. Его глаза больше не опухшие, на лбу ни царапины, он гладкий, нетронутый. И он был прав.

У него действительно захватывающее лицо.

Выступающая линия подбородка. Идеальные брови. Глаза черные как смоль, так же как и волосы. В нем есть элегантность и сила. И немого опасности.

— Привет, красавица.

— Прости, что чуть не убила, — выпаливаю я.