Его пальцы легко скользят по моей спине, так медленно, что мне приходится закусить губу, чтобы приглушить интенсивность его касаний. Я почти останавливаюсь на месте. Никто никогда не дотрагивался до меня руками.
Я должна поторопиться, пока его пальцы не вернулись. Он спотыкается, чтобы догнать меня.
Сокамерник не перестает смотреть на меня, пока мы наконец не оказываемся запертыми в четырех замкнутых стенах.
Я забиваюсь в свой угол. Мои кровать, одеяло и подушка все еще у него. Я прощаю ему невежество, наверное, до дружбы еще далеко. Может, я поторопилась помогать ему. Может, он здесь и правда, чтобы заставить меня страдать. Но если я не согреюсь, то заболею. Мои волосы слишком мокрые, обычно я заворачиваюсь в одеяло, но оно по-прежнему на его стороне.
Наверное, я всё ещё боюсь его.
Я дышу слишком часто, перевожу взгляд слишком резко, в тусклом свете дня.
Сокамерник оборачивает мои плечи двумя одеялами.
Одно мое.
Одно его.
— Прости, что я такой мудак, — шепчет он в стену.
Он меня не трогает, и я разочарована счастлива, что он этого не делает. Я бы хотела, чтобы он это сделал. Но он не должен. Никто никогда не должен прикасаться ко мне.
— Я Адам, — медленно говорит он.
Он отходит от меня. Одной рукой он передвигает кровать на мою сторону.
Адам.
Такое красивое имя. У сокамерника отличное имя.
Это имя мне всегда нравилось, но не могу вспомнить почему.
Не теряя времени, я забираюсь на свой матрас с едва прикрытыми пружинами; я так истощена, что едва ощущаю металлические спирали, угрожающие проткнуть мою кожу.
Я не спала более двадцати четырех часов. Пока истощение поглощает мое тело, я могу думать только об Адаме и о том, какое красивое у него имя.
Глава 4
Мои веки открываются от ужаса.
Мое тело пропитывается холодным потом, мозг плавает в волнах незабываемой боли.
Взгляд различает черные круги, что постепенно исчезают в темноте. Я не знаю, как долго я спала.
Я понятия не имею, напугала ли сокамерника своими снами. Иногда я громко кричу.
Адам смотрит на меня.