Адам, — зовет он. — Не выпускать ее из виду. Она полностью в твоем распоряжении.
— Да, сэр.
Глава 10
Адам надевает перчатки, но он не трогает меня.
— Позволь ей подняться, Роланд. Я заберу ее отсюда.
Ботинки исчезают. Я встаю на ноги и смотрю в никуда. Я не буду думать о том ужасе, который ждет меня. Кто-то пинает меня в заднюю часть коленей, и я почти падаю на землю.
— Иди, — рычит голос сзади.
Я смотрю и понимаю: Адам уже уходит. Я должна следовать за ним.
Только когда мы возвращаемся в знакомое неведение безопасного коридора, он останавливается.
— Джульетта.
Одно мягкое слово, и мои суставы делаются ватными.
Я не отвечаю ему.
— Возьми меня за руку, — говорит он.
— Никогда, — способна я выдавить между быстрыми глотками кислорода. — Никогда.
Тяжелый вздох. Я чувствую его движение в темноте, и вскоре его тело уже слишком близко ко мне, настолько обезоруживающе близко ко мне. Его рука лежит на моей пояснице, и он ведет меня по коридорам в неизвестном направлении. Каждый сантиметр моей кожи горит. Я должна держаться вертикально, чтобы не упасть назад, в его объятия.
Дорога дольше, чем я ожидала. Когда Адам наконец заговаривает, я подозреваю, что конец пути близок.
— Мы собираемся выйти наружу, — произносит он мне в ухо. Я сжимаю кулаки, чтобы унять страх, терзающий мое сердце. Я схожу с ума от звука его голоса и не понимаю значение того, что он мне говорит. — Я просто подумал, что ты должна знать.
Глубокий вдох - мой единственный ответ. Я не была на свежем воздухе почти год. Я мучительно волнуюсь, но я не чувствовала естественного света на коже так долго, что не знаю, буду ли в состоянии справиться с этим. У меня нет выбора.
Меня ударяет ветер.
Наша атмосфера мало чем может похвастаться, но после стольких месяцев в бетонном углу даже потраченный впустую кислород нашей умирающей Земли — как вкус небес. Я не могу вдыхать достаточно быстро. Я наполняю легкие чувствами; я вхожу в легкий ветерок и хватаю горсть ветра, что проходит сквозь пальцы.
Такого блаженства я никогда не знала.
Воздух прохладен и свеж. Освежающая ванна не ощущалась ничем таким, что могло бы терзать мои глаза и царапать кожу. Солнце высоко сегодня, ослепляет, отражаясь от небольших участков снега, держащих землю в заморозке. Мои глаза придавлены весом яркого света, и я не могу видеть больше, чем через две щели, но теплые лучи обволакивают мое тело, как пиджак, соответствующий моей форме, как объятие чего-то б ль
шего, чем человек. В этот момент я могу стоять неподвижно всю вечность. На одну бесконечную секунду я чувствую свободу.
Прикосновение Адама возвращает меня в реальность. Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, но он придерживает меня. Я умоляю мои кости перестать трястись.
— Ты в порядке? — Его глаза удивляют меня. Они такие же, как я помню: синие и бездонные, как самая глубокая часть океана. Его руки на мне такие нежные.
— Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, — лгу я.
— У тебя нет выбора. — Он не смотрит на меня.
— У меня всегда есть выбор.
Он проводит рукой по волосам и сглатывает.
— Следуй за мной.
Мы в пустом пространстве, пустые акры заполнены мертвыми листьями и умирающими деревьями, с небольшими ложбинками талого снега в почве. Пейзаж разорен войной и пренебрежением, и это самое красивое, что я видела за столь долгое время. Солдаты прекращают топать, глядя, как Адам открывает для меня дверцу машины.
Это не машина. Это танк.
Я смотрю на массивный металлический корпус и пытаюсь подняться наверх, когда Адам вдруг оказывается позади меня. Он поднимает меня за талию, и я задыхаюсь, когда он сажает меня в сиденье.
Вскоре мы едем в тишине, и я не имею понятия, куда мы направляемся.
Из окна я рассматриваю все, что находится снаружи.
Я ем и пью, и поглощаю каждую мельчайшую деталь в мусоре, на горизонте, в заброшенных домах и рваных обломках металла, и стеклах, усыпавших пейзаж. Мир кажется осиротелым без растительности и тепла. Нет дорожных знаков: в них нет нужды. Нет городского транспорта. Всем известно, что автомобили теперь производятся только одной компанией и продаются по смешной цене.
Только несколько людей могут себе это позволить.
Мои родители. Население распределилось по той территории, что осталась от страны.
Промышленные здания образуют хребет пейзажа: высокие, прямоугольные металлические коробки, набитые техникой. Машины предназначены для укрепления армии, для укрепления Восстановления, уничтожения масс человеческой цивилизации.
Углерод/Смола/Сталь.
Серый/Черный/Серебристый.
Дымчатые цвета оставляют пятна на горизонте, капающую слякоть, которая раньше была снегом. Повсюду хлам нагроможден в кучи, куски желтой травы торчат посреди этого опустошения.
Традиционные дома нашего прежнего мира разрушены, окна выбиты, крыши обвалились, красные, зеленые и синие краски оттерты для приглушения оттенка, чтобы лучше соответствовать нашему светлому будущему. Сейчас я вижу небрежно соединенные конструкции на разоренной земле и начинаю вспоминать. Я вспоминаю, что это должно было быть временным.