Разрешите влюбиться

К тому же, я помнила те времена, когда еще в школе пыталась перейти на линзы — три дня адского мучения, когда ты с утра до вечера только и мечтаешь прийти и вынуть эту мерзкую медузу из своих век. Фу. А потом были и другие модели, и разные фирмы, и новые, безуспешные попытки подобрать подходящие линзы, но все в итоге оборачивалось для меня неизменными мучениями и возвращением к старым-добрым очкам.

«Отнесу курсовую, потом к маме. Буду поздно, но буду» — написала в записке для Оли и оставила ее на столе. Обычно часы посещений в больнице заканчивались в восемь вечера, но мне позволяли сидеть и до десяти, а в одиннадцать наше общежитие уже закрывалось. Поэтому за час мне нужно было добраться обратно. И, конечно, никто не оставил бы меня на улице, но поиздеваться, долго не открывая, а потом уморить чтением ворчливой монотонной лекции — это для нашего коменданта было истинным удовольствием. Поэтому и приходилось рассчитывать время таким образом, чтобы не опоздать к закрытию.

Когда я вышла на улицу, телефон в кармане опять запиликал. «Что там еще?» На дисплее отобразился номер Лиры — волонтера приюта для животных, в который я приезжала пару раз в неделю, чтобы вносить пожертвования, помогать прибраться и выгуливать собак.

— Да. — Ответила, глядя, как солнце опускается на крыши высоток.

— Настя?

— Да. — Я улыбнулась. — Или ты кому-то другому звонишь?

— Насть! — Голос Лиры звучал беспокойно. — Мне нужно, чтобы ты приехала к нам.

— Хм. А завтра можно?

— Тут такое дело… — Она прочистила горло. — Нам очень нужна помощь. И ты как-то говорила про доброе дело.

— Да.

— И фамилия у тебя Ежова, и вообще, я подумала, наверное, это какой-то знак.

— Что? — Я уставилась на листок с адресом. В принципе, это было по пути. — Доброе дело, да. Блин. Ладно. Жди, Лира, заскочу по пути.

— Ох, спасибо, Насть! Я твоя должница!

— Надеюсь, это что-то действительно важное.

— Даже не сомневайся.

И я поплелась к станции метро.

Путь не занял много времени. Когда поднялась наружу, над городом уже стояла серая сумеречная дымка. Не то чтобы стемнело, но мои глаза уже не видели так четко. К тому же, при попытке «настроить резкость», прищуриваясь, они слезились, как от песка. А мне очень нужно было сориентироваться: где нахожусь, куда идти, как найти нужную улицу.

Остановилась, огляделась по сторонам. «Всё верно». Если пойти по этой улице до конца — там будет приют. Чтобы доехать до указанного адреса, мне нужно будет вернуться обратно и сесть на автобус. Подошла к остановке и нашла расписание. «Отлично». Нужно поторопиться — негоже шастать по незнакомому району, когда стемнеет.

И я быстрым шагом направилась вдоль улицы.

Приют встретил меня знакомым лаем.

— Альма, Клык, Алый, Пончик, Буба! — Шла меж клеток, без опаски подставляя ладони собакам. Они прыгали на ограждение, радостно скуля. Прижимались к решетке, облизывая мои пальцы. — Привет, Ворчун! — Маленький карликовый пинчер, мелко дрожа и активно виляя задом, растекался довольной лужицей при виде меня. Пришлось остановиться, чтобы его погладить. Просунула руку сквозь решетку и почесала ему спинку. Он принял ласку, рыча и скуля одновременно.

— Настя, ну, наконец-то! — Раздался за спиной знакомый голос.

Это была Лира. Одна из пяти женщин-волонтеров, которые вкладывали в этот приют все свои свободное время, деньги и силы. Просто так. Не ради какой-то выгоды, которой в таком деле и быть не могло. А потому что не умели по-другому. Не знали, как можно оставаться равнодушным, когда кто-то из братьев наших меньших мерзнет, голодает на улице или погибает от людской жестокости.

— Привет, Лир. — Я обернулась. — С ними уже гуляли? А то я могу быстренько.

Зажала подмышкой пакет с курсовой.

— Вот только что ушли ребята. Школьники. Притащили мешок корма. Откуда они только его взяли? — Женщина, улыбаясь, пожала плечами. — Погуляли с собаками под моим присмотром, помогли почистить пару кошачьих клеток.

— Ну, хорошо. — Я бросила взгляд на Ворчуна. — Слушай, скоро ведь совсем холодно станет. Куда его? Он же замерзнет.

Лира развела руками.

— Придется отыскать местечко внутри. Там его не так много, все забито, но он, и правда, околеет, если оставить его здесь даже в теплой будке.

— И никто так и не хочет его забрать себе?

Она виновато поджала губы. Присела и протянула Ворчуну руку.

— Ты ведь знаешь, какой он. С гонором. Рычит вечно. Боится. Может и тяпнуть, если испугается. Да и староват. Если люди хотят подарить дом бродяге, то, как правило, выбирают щенка.

Я с досады вздохнула:

— Ну, что ж ты, Ворчун. Не можешь состроить из себя лапочку? Так ведь и останешься тут. Ну, чего ты? — Потрепала его за загривок.

— Идем. — позвала Лира, вставая.

И повела меня за собой в небольшое здание, которое было для здешних обитателей и приемной, и сторожкой, и всем сразу. Только кабинет для осмотра ветеринаром и кладовая были отделены перегородками, все же остальное помещение было единым пространством.

— Его принесли сегодня. — Сказала женщина, останавливаясь у своего стола.

— Кого? — Спросила я, разглядывая стоящую на столе кошачью переноску.