Разрешаю смотреть

Господи, что я делаю?

— Ездила на таких? — спрашивает, когда подходим в этой махине.

— Э-м-м… да…

Он разве не хочет предложить мне свою куртку?

Протянув мне шлем, убирает подножку и, оседлав мотоцикл, заводит двигатель. Он взрёвывает, а из выхлопной трубы поднимается облако дыма.

Верчу шлем в руках, понимая, что не хочу никуда ехать. Кажется, я хочу вернуться домой. Зря я вообще сюда приехала. Я приехала из-за одного придурка, но больше этого не будет!

Может, у меня острая нехватка острых ощущений? Иногда нужно просто делать, а думать потом.

Что за бред?

— Садись, — кивает парень себе за спину.

Глубоко вдохнув, вижу стоящего во дворе Мартина.

Он наблюдает за мной, опустив руки в карманы шорт, и, судя по выражению его лица, ему эта затея не очень нравится.

В остальном же, абсолютно всем здесь на меня плевать…

Снова посмотрев на шлем и переступив с ноги на ногу, решаю вернуть его парню, но в мой локоть впиваются чьи-то пальцы, дёрнув назад и крутанув на месте так, что мои волосы хлещут по моему же лицу.

— Верни ему шлем, — ткнув в мотоцикл тяжёлым подбородком и понизив голос до угрожающего рыка, чеканит Немцев, упрямо глядя мне прямо в глаза.

— Мне нянька не нужна! — Демонстративно прижимаю шлем к груди, вцепившись в него мёртвой хваткой.

Поджав губы и сдвинув чёрные брови, чеканит:

— Сегодня нужна.

— Ты свободен! — Пытаюсь вырвать руку.

Он окружил моё предплечье ладонью и удерживает меня на расстоянии вытянутой руки, будто я какая-то чумная!

— Я это уже понял. Верни ему шлем, — повторяет упёрто.

— И что ты понял? — злюсь я, повторно игнорируя это требование.

— Брат, да мы просто покатаемся. Верну её тебе в целости и сохранности, — усмехается Митяй за моей спиной.

Выбросив вперёд свободную руку, Немцев вырывает у меня шлем и, шагнув вперед, молча вручает его мотогонщику.

Мой нос ударяется о твердую грудь, и я вдыхаю запах белой тенниски, которая за этот день не перестала сидеть на нём хотя бы на грамм менее обалденно!

Упираюсь в его живот рукой, чувствуя, как вздрагивают под ней каменные мышцы, а потом ещё раз.

Перехватив моё запястье, заставляет убрать руку со своего живота.

Взметнув глаза к его лицу, спрашиваю:

— А ты почему такой злой? Тебе что, до сих пор никто не отсосал?

Я собиралась спросить это язвительно, но вышло просто катастрофически хрипло!

— Нет, — жёстко глядя мне в глаза, бросает он. — Хочешь попробовать?

— Я не отсасываю по пятницам, — замерев в миллиметре от его тела, цежу ему в лицо.

— Уже суббота, — коротко сообщает Немцев.

Слышу смешок дурацкого мотоциклиста, но не могу оторвать глаз от лица напротив. Изучаю грубые линии, пробегая по ним глазами. Он позволяет рассматривать себя, отведя взгляд в сторону и слегка поджав губы.

Дурак.

Он что, из-за этого комплексует? Из-за своего лица?

Даже эта немка Ева, вместо того чтобы жевать тушёную немецкую капусту, виснет на нём при первой возможности!

Эта мысль без какого-либо предупреждения обжигает мои внутренности жгучей ревностью.

Не спуская с него глаз, сухо говорю:

— Пусть тебе твоя девушка отсосёт.

— У меня нет девушки, — отвечает спокойно, продолжая осматривать двор гудящего особняка и удерживать мою руку. — Поехали домой.

— Я вызову такси, — говорю сипло, потому что мне очень нравятся его касания.

Меня просто душит желание сделать шаг вперед и прижаться к нему.

— Я тебя отвезу. Я приехал на машине.

— А я хочу на такси, — стою на своём.

Кажется, ещё мне очень нравится выводить его из себя!

— Где логика? — раздражённо спрашивает Федя, наконец-то переведя на меня глаза.

— Это женская логика, слышал про такую? — миролюбиво и очень фальшиво улыбаюсь в ответ.

Сделав шумный вдох, смотрит сверху вниз и задумчиво кривит губы.

Выгибаю брови, продолжая изображать улыбку.

Ещё раз вздохнув, резко сгибается и, обхватив меня под коленями, бесцеремонно забрасывает себе на плечо.

Взвизгиваю, вися вниз головой. Упираюсь ладонями в его поясницу, пока он просто тащит меня через весь дом! И у меня половина задницы наружу, а его горячие ладони сжимают мои голые ноги над коленями.

— Платье одёрни! — верещу, ударяя по его каменной ягодице кулаком.

Резко дергает мою юбку вниз, подбрасывая меня повыше на плече. За волосами я ни черта не вижу, но слышу улюлюканье пьяной и ещё бог весть какой толпы.

Под белыми кедами Немцева мраморный пол гостиной сменяется бетонным дворовым покрытием.

— А-й-й! — пищу, потому что он переходит на трусцу, и меня болтает как на родео!

Достает из кармана брюк ключи и, открыв машину, сваливает меня на заднее сиденье “вольво”.

Моё платье ползёт вверх, открывая ему вид на чёрные кружевные трусы.

— Отвернись! — кричу, срывая с ноги сабо и швыряя в него.

Отскочив назад, захлопывает дверь. Сабо ударяется о неё и падает на пол.

Дожидаюсь, пока усядется на водительское кресло, и рычу в его затылок:

— Это что такое было?!

— Мужская логика, слышала про такую? — буркает, заводя машину, отчего свет в салоне гаснет.

Громко фыркаю, схватив сабо и вернув его на ногу.

Сложив на груди руки, смотрю в окно на подсвеченное огнями побережье.

В моей переброшенной через плечо сумке вибрирует телефон.