Разрешаю любить или все еще будет

Я решил, что после возвращения со службы в армии не буду встречаться с Кустиной. Мне в том был готов помочь город — огромный мегаполис, куда она переехала. Не было уже старенького дома бабы Мани, дома в котором жила моя бывшая невеста.

Два года службы окончились. Они пролетели быстро. Меня уволили в запас. Я спешил увидеть родных. Служба моя проходила не так уж и далеко от дома, под городом Горьким, после ему вернут старое название — Нижний Новгород. Езды на поезде пять-шесть часов. Правда, уехать было трудно. Я не один час толкался на вокзале у касс, пока меня кто-то не надоумил пойти на платформу к поезду. Я так и сделал:

— Извините, — сказал я и протянул проводнице предписание, — как мне добраться до пункта назначения. Нет билетов и денег, чтобы сутками толкаться на вокзале.

Она, взглянув на мою бумагу, без лишних слов впустила в вагон. Тут же ко мне присоединилось еще несколько дембелей — солдат срочной службы, уволенных в запас.

— Ребята, домой? — спросила проводница.

— Да, домой, отслужили! — ответил я за всех.

— Проходите, вагон общий. Где найдете место, там и располагайтесь, — сказала она.

Из армии я пришел совершенно другим человеком: уходил мальчик, а тут вдруг взрослый мужик. Меня на вокзале встретил отец. Я вовремя дал ему телеграмму. Если бы не он я свой дом не нашел — строители постарались. Подходы к нему были все разворочены. Это уже после они навели должный порядок. Нам даже воду подвели, правда, холодную, телефонизировали, предоставили возможность пользоваться газом для приготовления пищи и отопления.

Село раньше было большим — имело с десяток улиц. В нем жило более трех тысяч человек. Теперь от него осталась лишь одна наша улица и еще кладбище. Отец, когда мы ждали на вокзале электричку, сказал мне:

— Я, ни за что не уеду из села. Пусть, что хотят, делают. Не уеду и точка, — и сильно раскашлялся. В руках он держал наготове баллончик на случай внезапного приступа астмы.

Мне было обидно. Я был рад возвращению в родной дом, но в близком будущем желал видеть себя горожанином. Выслушав речь отца, я посчитал, что нас обделили, оставив хоть и в добротном, но сельском доме. Мне хотелось жить в многоэтажном здании в квартире со всеми удобствами, а не ковыряться в огороде на грядках. Но этого не произошло. И как я понял из слов отца, должно было произойти не скоро. Однако, я уже чувствовал себя взрослым. Армия — она меня сделала другим человеком. Она изменила не только мои мускулы, но и мозг — мышление. Я не стал отцу высказывать свое несогласие. Мысли я оставил для себя. Ему они были ни к чему.

Из друзей я разыскал Светлану и Надежду, так как они жили на той же, что и я улице. Еще я был рад Евгению Фокову, встретил его с распростертыми объятиями. Он приехал вечером.

— Я, теперь горожанин, — сказал он мне гордо, с достоинством, — но представь, меня тянет в село. Я часто бываю здесь у нас. Пошли! — продолжил он, — я познакомлю тебя с нашим селом, вернее с тем, что от него осталось.

На месте деревянных, каменных крытых шифером, черепицей, железом простых небольших домов возводились огромные многоэтажные здания.

— Выбирай, где бы ты желал жить? — бросил мне друг.

— Не знаю! — ответил я. — Одному мне дом не нужен.

— Да, ты прав, — сказал Евгений. — Но не стоит так переживать. Тебе еще рано. Нужно определиться — подыскать институт или техникум — куда ты хочешь пойти учиться, не знаю. А уж после, когда на руках будет диплом — можно обзаводиться и семьей. Да, представь, моя Наташа снова свободна!

— Как это свободна, — не сдержался я, — что случилось?

— Не торопись, все расскажу, только не перебивай меня. Помнишь мои письма. Я ведь не зря тебе тогда открылся. Я ее люблю! Ты мне друг и должен помочь. Я собираюсь на ней жениться. Юра вбей ей в голову, ты можешь это — мол, так и так без тебя Евгению не жить, спаси его, он твое счастье— и, товарищ, заглянул мне в глаза.

Что я мог поделать. Мой друг меня опередил. Не нужно мне было юлить. Я должен был сразу ему сознаться и сказать, что я тоже люблю Нату. Мои письма о ее поступке — замужестве, Евгения не только успокоили, но и убедили — все, что у меня было с девушкой — несерьезно. «Картинки детства», как говорила моя мать. Я не мог теперь ждать от Евгения помощи. Я был в стороне. Фоков ждал ее от меня.

— Хорошо-хорошо, — сказал я. — Не переживай, я все сделаю. Все что нужно.

— Ну, а я, — в ответ на мои слова сказал друг, — помогу вам встретиться. Юра, Наташа будет рада тебя видеть, — и он похлопал меня по плечу.

Шло время, однако я не спешил выполнять свое обещание, данное когда-то Евгению, и встречу с Натой оттягивал, объясняя другу, что дел у меня невпроворот. В какой-то мере это было правдой, так как я, возвратившись из армии, готовился к поступлению в институт.

Моему другу не терпелось. Он надоедал мне телефонными звонками:

— Юрий, Наташа горит желанием тебя видеть. Два года прошло. Ей интересно, каким ты стал. Она так и сказала: «Вот бы встретиться с Шакиным. Его, наверное, не узнать?»

— А что она не знает, где я живу? — бросил я Жене.