Разоблаченный любовник

Хэйверс положил медкарту Бутча на полку и потянулся к защитному костюму.

— Добрый вечер, сэр. Вы снова пришли его исцелять, не так ли?

— Ага… — Голос Ви сорвался, и он прочистил горло. — Но сейчас не лучшее время.

Хэйверс замер с костюмом в руках.

— Он спит?

Ничего подобного.

— Да. Так что мы с тобой сейчас оставим его в покое.

Брови доктора буквально взлетели за его очками в толстой оправе.

— Прошу прощения?

Ви взял карту, всучил ее доктору, затем схватил костюм и повесил на место.

— Позже, док.

— Мне… мне нужно сделать осмотр. Я думаю, что он уже может ехать домой…

— Прекрасно. Но сейчас мы уходим.

Хэйверс открыл рот, чтобы возразить, но Ви надоели препирания. Сжав руку на плече доктора, Ви посмотрел в глаза мужчины и приказал ему согласиться.

— Да… — прошептал Хэйверс. — Позже. З-завтра?

— Да, завтра подойдет.

Выталкивая брата Мариссы обратно в коридор, все, о чем он мог думать, это изображение на экране. Он не должен был смотреть.

Он не должен был… хотеть.

Марисса была в огне.

Бутч… Боже мой, Бутч. Он был такой тяжелый, возвышающийся над ней, и большой, такой большой, что ее ноги широко раздвинулись, пытаясь вместить его. Его движения… ритм его бедер сводил ее с ума.

Прервав, наконец, поцелуй, он тяжело дышал, его карие глаза были полны сексуального голода, мужского обладания. Наверное, она должна быть потрясенной, ведь она понятия не имеет, что происходит. Но вместо этого, Марисса чувствовала себя всемогущей.

Когда молчание затянулось, она произнесла:

— Бутч? — Хотя не была уверена, чего она просила.

— О… Боже, детка. — Легким касанием его рука прошлась от ее шеи к ключице. Он остановился, когда добрался до края платья, ясно спрашивая разрешения его снять.

Это быстро остудило ее пыл. Ее грудь была достаточно средней, не то, чтобы она могла сравнить с другими женщинами. Она могла вынести отвращение мужчин ее вида, когда они смотрели на нее, но не на лице Бутча, особенно, если она разденется. Мариссе было сложно сносить это отвращение, исходящее от ничего не значащих для нее мужчин, даже полностью одетой.

— Все в порядке, — произнес Бутч, убирая руку. — Я не хочу на тебя давить.

Он легко поцеловал ее и скатился, ложась на спину и натягивая простынь на бедра. Он прикрыл глаза предплечьем, грудь поднималась и опускалась, как после пробежки.

Марисса взглянула вниз на корсаж и обнаружила, что так сильно сжала материал, что костяшки пальцев побелели.

— Бутч?

Опустив руку, он повернулся на подушке. Местами его лицо все еще было опухшим, один глаз — до сих пор черно-синий. Она заметила, что его нос был сломан, причем давно. И все равно, для нее он был прекрасен.

— Что, детка?

— У тебя… у тебя было много любовниц?

Он нахмурился. Вдохнул. Похоже, не хотел отвечать.

— Да. Да, много.

Легкие Мариссы сжались, когда она представила, как он целует других женщин, раздевает их, спит с ними. Он могла поспорить, что большинство его любовниц не были неуклюжими девственницами.

Боже, ее сейчас стошнит.

— Еще одна причина, по которой мы должны остановиться, — сказал он.

— В смысле?

— Я говорю, что если это зайти далеко, мне понадобится презерватив.

Хм, по крайней мере, она знала, что это такое.

— Но почему? Я не способна к зачатию.

Длинная пауза не внушала доверия. И то, как он выругался сквозь зубы.

— Я не всегда был осторожен.

— С чем?

— С сексом. У меня было… много секса с женщинами, возможно, не чистыми. И я занимался им без защиты. — Он покраснел, словно стыдясь себя, краска поднялась по шее и ударила в лицо. — Так что, да, с тобой мне нужен презерватив. Я понятия не имею, чем болен.

— Но почему ты не заботился о себе?

— Просто было плев… — эээ, да… — Он потянулся и взял прядь ее волос. Поднес ее к губам и, поцеловав, прошептал: — Сейчас я хочу быть долбанным девственником.

— Я не могу подцепить человеческие вирусы.

— Я был не только с людьми, Марисса.

Она вся застыла. Почему-то, когда это касалось женщин его вида, людей, это задевало ее иначе. Но с другой вампиршей?

— Кто? — спросила она сквозь зубы.

— Не думаю, что ты ее знаешь. — Он отпустил локон, и прикрыл глаза рукой. — Боже, жаль, что я не могу изменить это. Изменить множество вещей.

О… Господи.

— Это произошло недавно, так?

— Да.

— Ты… любишь ее?

Он нахмурился и посмотрел на нее.

— Господи, нет. Я ведь даже не знаю ее — о, черт, звучит еще хуже, не так ли?

— Ты взял ее в свою постель? Спал с ней после? — Какого черта она все это спрашивает? Будто втыкает столовый нож прямо в рану.

— Нет, это было в клубе.

Что-то, похожее на шок, пробежало по ее лицу, и он снова выругался.

— Марисса, моя жизнь — не прекрасна. То, каким ты меня знаешь, зависающим с Братством, одетым в модные шмотки… я не жил так раньше. И это не то, кем я являюсь сейчас.

— Тогда кто ты?

— Не тот, кого ты знала раньше. Даже будь я вампиром, наши дороги никогда бы не пересеклись. Я из синих воротничков. — Поймав ее непонимающий взгляд, он добавил: — Низший класс.

Его тон был спокоен, словно он рассуждал о весе или росте.

— Я не думаю о тебе, как о низшем классе, Бутч.

— Как я сказал, ты плохо меня знаешь.