Разоблачение. Повести, рассказы, стихи, пьесы, статьи

ФИГАРО. Я тут!

БОМАРШЕ. Фигаро, собирай баулы, мы едем в Голландию за ружьями для Республики! Стой! Зайди в Комитет драматургов, скажи, что я проведу сегодня перед отъездом совещание; тема прежняя — место литератора в борьбе за революцию народа, сбросившего короля! Фигаро! Запасись перьями, у меня возникла идея новой пьесы! Стой, Фигаро! Возьми мои расчеты о выгоде превращения торфа в уголь! Фигаро! Не забудь захватить мой проект о строительстве моста через Сену возле Арсенала — самое время начать это делать: всякая революция нуждается в обилии путей, иначе все будут злиться, толкая друг друга локтями!

ФИГАРО. Хватит! К черту! Извольте сначала отдохнуть после камеры!

БОМАРШЕ. Пусть отдыхают те, для которых жизнь — это профессия! Тот, кто родился для того, чтобы жить, — должен действовать!

Появляются Р Е Ж И С С Е Р, П И С А Т Е Л Ь, П Р О Д Ю С Е Р, Э к с п е р т ы, «Г е н и и-с о а в т о р ы».

Режиссер хлопает в ладоши, прерывая игру Бомарше и Фигаро.

РЕЖИССЕР. Все не так! Никуда не годится! Я переписала финал. Дайте софиты! Раннее утро! Звук! Щебет птиц. Жена Бомарше! Где жена Бомарше? Выходите из-за кулис! Возьмите палку, идите к нему, прихрамывая! Бомарше! Устремитесь к жене, обнимите ее. Замрите! Сейчас вас не интересует политика, литература, театр — это все бренно! Любовь — вечна! Дайте звук! Пастораль должна звучать как гимн жизни! Все вон со сцены! Фигаро, уйдите, вы сейчас никому не нужны! Свет! Ярче! Бомарше! Последнюю фразу, которую я написала! Бомарше!

БОМАРШЕ. Фигаро!

ФИГАРО. Я здесь!

БОМАРШЕ. Фигаро, пойдем отсюда к черту!

Они уходят.

РЕЖИССЕР. Бомарше! Бомарше! Бомарше!..

К о н е ц

ДЕТИ ОТЦОВ (драма в трех действиях)

Действующие лица:

СЕМЕН ИВАНОВ, студент.

АДМИРАЛ ИВАНОВ, его отец.

ГЕНЕРАЛ ГРЕКОВ.

УРКА В ЛАЗАРЕТЕ ТЮРЬМЫ.

РЮМИН.

ПОПОВ.

МАХРОВ.

ДЕЖУРНЫЙ В ПРИЕМНОЙ.

ОТЕЦ КИРЫ.

ДРУЗЬЯ СЕМЕНА ИВАНОВА:

НАДЯ

ВИКТОР

ЛЕНЯ

САША

ПОЛКОВНИК КГБ НИКОЛЬСКИЙ.

ПОЛКОВНИК КГБ САВОСТЬЯНОВ.

ИНСТРУКТОР ЦК КПСС ПЕТРОВ.

СОСЕДКА.

ТЕЛЕФОНИСТ.

ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА.

Время действия — февраль — март 1953 года.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Кабинет следователя ПОПОВА.

ПОПОВ. Чудачество — болезнь умных людей. Но ты, Иванов, чудачишься сверх меры, и я начинаю терять терпение, Почему ты не хочешь понять: тебя же больше нет! Фотокарточка твоя есть, адмиральские документы есть, письма есть, а тебя — нет!

Вот видишь, я все эти твои документы рву и кидаю в ящик — они больше не нужны. Ты теперь вражина — для всех на белом свете. Так что зря меня мучаешь, ни к чему твои запирательства. Только если можешь на моих нервах поиграть... Чаю хочешь?

ИВАНОВ. Хочу.

ПОПОВ. Лимона выжать?

ИВАНОВ. Можно.

ПОПОВ. Пей, он, правда, остыл немного...

ИВАНОВ. Переживу. Я до войны учителем был.

ПОПОВ. Как же, как же... 645-я школа Киевского района, классное руководство в девятом «А», родственник врага народа Постышева — ваш подопечный, отличник и любимчик по фамилии Савельев, так, кажется.

ИВАНОВ. Ну и память...

ПОПОВ. Профессиональная...

ИВАНОВ. А стихи какие-нибудь помните?

ПОПОВ. «Однажды в студеную зимнюю пору» и другие рассказы. А что это ты о школе заговорил? Может, к Постышеву цепочку протянем? Японский шпион, это ведь не плохо звучит.

ИВАНОВ. Любопытен ты мне. Просто по-человечески — как педагогу. Год на тебя смотрю — не могу понять, кто ты?

ПОПОВ. Хороший и добрый человек. Подследственному разрешаю к себе на «ты» обращаться. Либерализм меня в конце концов погубит...

ИВАНОВ. Ничего, не погубит. А я ведь серьезно: либо ты честный, но ошибающийся человек, либо ты временщик.

ПОЛОВ. От наглец! Сидит в кабинете следователя и такие обвинения клеит! Скажи спасибо, что у меня сегодня настроение хорошее. Давай выкладывай — послушаю твою исповедь. Название хорошее — «исповедь врага народа»...

ИВАНОВ. Какая тут исповедь... Просто раздумье вслух.

ПОПОВ. А не боишься вслух?

ИВАНОВ. Чего?

ПОПОВ. Не «чего», а «кого».

ИВАНОВ. Кого же?

ПОПОВ. Меня.

ИВАНОВ. А что ты со мной сделаешь?

ПОПОВ. Есть не дам.

ИВАНОВ. Не хлебом единым сыт человек.

ПОПОВ. В протокольчик занесем? Религиозная пропаганда, а?

ИВАНОВ. Не стоит.

ПОПОВ. А что? Это сочно выйдет — к шпионажу плюс богоис­кательство.

ИВАНОВ. Тебе бы фантастом подвизаться, романы писать, А мужик ты неглупый. Вот я себе ответа никак не могу дать: если ты честно ошибаешься — то тебе надо дать мне очные ставки, вызвать моих товарищей по фронту, по партии, чтобы лишний раз убедиться в том, что я не шпион. Не ты ведь на меня ордер подписывал, а Рюмин. Так. Но ты ведь знаешь, что я честен?

ПОПОВ. Ты меня не провоцируй. Ты излагай, а реплик у меня не требуй.

ИВАНОВ. Ну давай без реплик. Если ты захочешь, то выведешь на чистую воду тех, которые меня, коммуниста, посадили в тюрьму. Ты будешь на коне, ты перестанешь быть ошибающимся, ты найдешь правду, которую попрали. А если ты этого не делаешь — значит, ты временщик? Значит, тебе выгодно подыгрывать кому-то, клеветать на честных людей? Значит, ты чужой? Понимаешь, к чему я прихожу?

ПОПОВ. Понимаю. К чистой контрреволюции.