Разные разности под названием жизнь

И тут мне захотелось спросить этого мужика, правда не спросил: «Так и ты получается воруешь?» Вполне логично, раз воруют все, то, с максимальнейшей долей вероятности, он ко всем принадлежит, а значит ворует. Я тоже принадлежу ко всем, правда, не ворую, это я точно знаю. И не потому, что весь такой «плюшевый», просто, потому что не знаю, где именно лежит то, что мне надо и лежит так, что если я это стырю, мне ничего не будет. Искать то место, где это самое лежит, мне лень, а само собой оно не попадается, потому и не ворую.

Насчет того мужика, с такой определенностью я сказать не могу. Непонятно, говорит он это то ли с осуждением, то ли с завистью, то ли злорадствуя, а может быть и просто радуясь самому факту воровства всего и всеми. Вот только что – то я ни разу не слышал фразы: «Воруют все. Какое счастье!»

Если осуждает, честь и хвала ему – честный человек. Значит, в идеале конечно, пресекает, как может: обличает, чуть что, звонит в полицию. Да и вообще, средств и возможностей для борьбы с извечным злом, в виде воровства и стяжательства, более чем предостаточно, в дефиците лишь желание с ним бороться.

Если завидует, то жаль мужика: или то, что воруют, хватает не всем и львиная доля достается самым сильным и наглым, наверное, начальникам, или же то, что ворует он ни ему самому, ни знакомым особо – то и не нужно. Отсюда обида и зависть. Оглянись по сторонам, мабуть еще что – то несворованное рядом лежит, к тебе в руки просится. Расстраиваться – то зачем?

Злорадствующий, вполне возможно уже «выкосил» свою еловую рощу, определенную ему в свое время соответствующей статьей Уголовного Кодекса вот и «радуется» за других, а может быть ему просто нравится, когда вокруг все плохо, кто знает?

Откровенно радующийся, скорее всего, представляет новый, мутированный и потому еще неизвестный науке и обществу, вид дурака. Если мутирует грипп, то почему бы не мутировать дуракам?

Во всех вышеприведенных случаях, ну разве что кроме последнего, там вообще все происходит по инопланетному сценарию, жизнь в виде ее «продолжительности», имеет темную окраску с соответствующими настроениями и взглядами на другие события происходящие поблизости.

И еще случай из категории: «удивительное прямо перед тобой». Тихо мирно гуляю, никого не трогаю. Подходит мужик и спрашивает зажигалку, прикурить. Пожалуйста. И тут этот мужик, вместо здрасьте и как зовут, начинает ругать президента, олигархов и почему – то китайцев. Я аж опешил, такой энергией можно паровозы на полном ходу останавливать! Сразу очень захотелось его послать, далеко – далеко, приблизительно в Госдуму, пусть там слушают.

И вот о чем я тогда подумал, уж если из него такое самопроизвольно рвется на незнакомого человека, то что же у него творится внутри и как он с этим живет? Я то его пошлю и он пойдет, но он не в силах послать подальше свои мысли и отношение к ним, а оно “бродит – кипит” и прорывается наружу. И происходит это В ЕГО ЖИЗНИ а не в моей. И его жизнь имеет продолжительность, не знаю как по продолжительности как таковой, но по качеству, не позавидуешь.

А самое привлекательное в продолжительности жизни то, что она продолжается. Не знаю кому как, а мне это очень и очень нравится.

***

Можно конечно воскликнуть, ах, детство – беззаботная пора! Ага, беззаботная! А взрослых слушаться, а в школу ходить? Еще те заботы. Это с точки зрения взрослых, она беззаботная, потому что ребенок не знает взрослой жизни вообще, а только готовится к ней.

Кто – то когда – то сказал, что весь мир театр, все люди в нем, актеры. Как это звучит в оригинале не помню, поэтому возьму такую редакцию – вся жизнь театр, все люди в ней, актеры. Жизнь человеческую действительно можно сравнить с театром, вернее со спектаклем, а сам спектакль условно разделить на четыре этапа: репетиция, генеральная репетиция, собственно сам спектакль и то, что происходит после спектакля, когда спектакль как таковой вроде бы и закончился, но не совсем и не до конца.

Согласно этой теории, детство как раз соответствует этапу под названием, репетиция. Правда в настоящем театре репетиции уделяется гораздо больше времени, чем самому спектаклю. Но там актеры играют чужую жизнь, а в жизни мы играем свою, наверное потому и времени отведено мало.

Детство, это приблизительно четырнадцать лет из всей жизни человеческой. У всех продолжительность детства одинакова, хоть некоторые и умудряются оставаться детьми на протяжении всей жизни, играть роли детей.

Если в театре, перед началом репетиций, происходит распределение ролей, а уж на самой репетиции каждый из актеров «осваивает» именно свою роль, то в жизни, ребенку пьеса дается целиком, в том объеме, который он в состоянии воспринять. То же самое и с ролями в ней, можно выбрать любую, отрепетировать ее и сыграть. И неважно, что одну и ту же роль могут одновременно играть несколько «актеров». На сцене не может быть сразу нескольких Хлестаковых, а в жизни, пожалуйста, сколько угодно.