Разные рассказы

Перед ним стоял светло-рыжий мужчина с интеллигентной бородкой, в очках и с умным взглядои. Мужчине было за сорок, но насколько за сорок, Гриша не мог определить - все возрасты за сорок были для него тем же, чем для очень древних греков была Киммерия - страной без пейзажа, где всегда холодно и никогда не восходит солце.

- Да, пожалуйста, заполните карточку, - сказал Гриша и подвинул плотный листок. - Вон там ваша группа. Как раз проводят инструктаж. Ваш инструктор Марина Григорьевна.

- Женщина? - удивился человек в очках.

- Если не нравится женщина, то мужчина будет через три дня.

- Ну почему же, мне даже очень приятно.

- Скажу вам по секрету, - сказал Гриша, - вы с ней поосторожней приятничайте. Она с каждым туристом готова переспать. А СПИД ведь не спит.

- Тогда почему вы её держите? - удивился мужчина.

- Ну это же не от меня зависит.

- Вы всех так предупреждаете?

Сегодня Гриша предупредил уже троих - это была его маленькая мужская месть.

Туристическая группа отправлялась в четырехдневный поход по побережью и по прибрежным горам. Высота гор нигде не достигала четырехсот и склоны не были круты. По гребню горы обросли невысоким леском - в основном сосновыми насаждениями, обильно запаутиненными, далекими от естественности, кое-где растасканными на дрова и на зимние праздники, но по дороге встретится ещё и тропическая роща с лианами, почти такими же, как в джунглях. В той роще даже растут две молоденькие секвои, посаженные лет двадцать назад. Через две-три тысячи лет секвои станут главнейшей достопримечательностью маршрута, а пока что они ничем не выделяются среди прочих, обыкновенных деревьев. Туристы, разглядывающие секвои, обычно остаются недовольны. В этом случае проводник произносит предписанную фразу: "Приглашаем вас к нам через две тысячи лет."

- Приглашаем вас к нам через две тысячи лет, - произнесла проводница Машка, Марина Григорьевна на самом деле, и рыжий турист в очках щелкнул её на фоне неестественных деревьев. Турист был худым, малорослым и, судя по всему, небогатым. Так себе: куры деньги клюют, но дохнут от голода. Какой-нибудь любознательный врач или педагог. Последний в списке.

Она нашла последнюю фамилию в списке и сверила с памятью. Дорош А. Я. Еще три дня работы, а потом день отдыха. Мою первую любовь тоже звали А. Я.

Было утро второго дня.

- Кажется, наша проводница о нас совсем забыла, - сказала небритому туристу его жена. - Посмотри-ка на голубков.

Проводница все утро шла рядом с рыжим невзрачным туристом с бородкой, которого, кажется, звали Сашей. Данный Саша не крепко умел пить, умел умно молчать и хорошо рассказывал анекдоты у вечернего костра, но все анекдоты были приличными. Скучный какой-то и на червяка похож.

- Я кое-что знаю про нашу проводницу, - сказал небритый турист жене. Меня предупредили.

- О чем тебя предупредили?

- Она каждому вешается на шею. В прошлый раз был большой скандал, потому что она заразила женатого мужчину.

- Заразила чем? - спросила жена.

- У неё СПИД.

- Брехня.

- Во всяком случае, мне так сказали.

- Если бы я знала заранее, нас бы тут не было.

- Вот поэтому я и не сказал. Это же не передается просто так, птичка моя, воздушно-капельно.

В полдень группа достигла наиживописнейшего места маршрута (без учета рощи с секвоями) и расположилась на отдых. Где-то невдалеке были развалины древней крепости, которую строили не то турки, не то греки, не то моавитяне. С развалин открывался особенный вид на море, море казалось не плоско лежащим, а приподнимающим голову, чтобы поглядеть на тебя - это из-за высоты, двести пятьдесят два метра над уровнем. Так красиво, что хочется взлететь и не падать. Полный штиль. Никого вокруг, кроме мушиного зуда. Для удобства посетителей внутри полукруга развалин поставлены скамейки; скамейки прикручеры проволокой к железным крючкам, вбитым в землю на глубину двух с половиной недоступных метров, и на каждой скамейке инвентарный номер - это означает, что скамейки принадлежат ответственной организации и просто так их не украдешь. Даже и не пробуй, уважаемый друг.

На скамейке двое: он и она.

- Понимаешь, Маша, жена и сын, - сказал Дорош А. Я. - Это ведь так просто не сбросишь со счета. Мы вместе уже двадцать два года. И она очень несчастный человек.

- Я думаю, с тобой ей хорошо, - сказала Марина Григорьевна так, будто уронила голос.

- Она очень больна.

- Сердце?

- Почему именно сердце?

- Потому что я не знала как спросить. Никогда не знаешь, как об этом спросить.

- Нервы. Она очень нервный человек и нуждается в уходе.

- В твоем уходе.

- В моем.

- Я так и знала, что ты скажешь что-нибудь такое.

- Почему?

- Потому что ты настоящий, а все настоящие давно разобраны, на мою долю не осталось.

- Не говори так.

- Ты прекрасно знаешь, что это так.

Она встала, посмотрела на синий блеск и села ему на колени, обняла одной рукой, положила ладонь на ухо, дважды хлопнула: тук-тук, продолжая смотреть вдаль.

- У тебя губы красивые, - сказал он.

- Ты прекрасно знаешь, что некрасивые. Были бы красивые, ты бы их давно уже целовал.