Размышления о либерализме

В периоды либерализаций досоветской эпохи в обществе немедленно начинали звучать достаточно громкие и многочисленные голоса, призывавшие левых поубавить их разрушительную активность (хотя бы до тех пор, пока не будет исчерпан весь реформаторский потенциал данного времени). А крайне правых - не противостоять реформам, не сужать возможности эволюции, не обрушивать на горячие головы дубины, без разбору крушащей зачастую и центр.

Но ни разу русские либералы не стали - на период, достаточный для разрешения хотя бы самых больных вопросов и для дискредитации крайних групп, силой не только убеждающей, но и правящей.

Казалось бы: меры радикальные, военно-революционные вынужденно допустимы только тогда, когда нет никакого простора для реформации, для прогрессивной эволюции, которую эти революционные меры и призваны раскрепостить. Во всяком случае, в частной жизни, в повседневной деловой практике нормальные люди на драку идут только тогда, когда нет иного выхода, на хирургическую операцию если бессильно лечение консервативное. Но политика, как внутренняя, так и международная, пренебрегает житейским подходом к тому, что считает своими задачами. Она разворачивается тысячелетиями так, словно ее носителям психология уголовников ближе и доступней, чем здравый смысл обыкновенных людей. Политика тяготеет к силовым приемам не только тогда, когда иного выхода нет. В частности, нередко радикализм расцветает особенно пышным цветом именно там и тогда, где и когда общество располагает известной свободой действий и где потому объективно возможен нерадикальный подход к решению социальных задач. Будучи безусловно необходимой и желательной для общества, либерализация всегда связана с ростом активности и разрушительных сил. Особенно неустойчива либерализация в том случае, если она, непривычная, новая для толщ народа, еще не успела избавить народные массы от экономической тяжести их традиционного быта, от политических черт вчерашнего дня в повседневной жизни. Так, Россия в 1917 году приняла свой военный квазитупик за тупик и, взорвав исторически продуктивную, хотя и отягощенную различными трудностями ситуацию, вошла в феврале - октябре 1917 года в тупик настоящий.

* * *

Мы уже говорили: радикалы (и "левые", и "правые") решительны и преданны чисто политическому подходу к любому делу. В такой же степени классические либералы1 склонны быть осторожными и к любому делу или вопросу подходить раздумчиво, теоретически, по внутреннему, а не тактико-стратегическому его существу. В дореволюционной России экстремисты специализируются как политики, а либералы - как литераторы и философы. Поэтому первые торжествуют в жизни, а вторые - в уничтожаемых первыми книгах.

Позволим себе еще одно "отступление в будущее". Чем отличается (в самом главном) 1917 год от нынешнего? Мы имеем в виду Российскую империю и нынешний ареал распавшегося СССР.

Сегодня почти нет (он на исходе) того запаса, резерва, который три четверти века помогал выживать в обстановке перманентного хозяйственного кризиса. Нет (проржавели и рассыпались) стальных обручей, которые силой и принуждением сдерживали тенденцию нелепого строя к хаосу и распаду. Правящие силы, да и все общество бывшего СССР сегодня во все большей степени уподобляется саперу, который, как известно, ошибается один раз. Резервов и ресурсов для нескольких серьезных ошибок попросту уже нет.

Тяготение к распаду - к разрыву даже чисто экономических связей внутри недавно еще единого хозяйственного организма - растет. Не только на всем его бывшем пространстве, но и в собственно России, в ее автономиях. Есть и обратные тенденции, как реактивные, так и продуктивные. Но время обратимости распада стремительно истекает. Вопрос в том, кто сумеет его использовать: разрушители или созидатели. Опыт, не только исторический, но и физический, показывает, что распад энергетически дешевле созидания. Его скорость выше, а технология - проще. Ломать - не строить: ума не надо. Сумеет ли на этот раз Жизнь, Созидание опередить темпы распада (нарастание энтропии)? Силы, стремящиеся, казалось бы, к созиданию, дробятся в программных или амбициозных дрязгах...

* * *

Россия почти не знает политически удачливых, решительных, тактически целеустремленных, умеющих побеждать не только в корректной полемике, но и в политических схватках последовательных сторонников либерализма. Если они и поднимались к вершине власти, то на слишком короткое для серьезных реформ время. В русской истории почти все те, кто превыше всего ценили гарантированную свободу личности, ценили ее настолько, что не пытались лишать свободы действий даже ее врагов, хотя и видели их опасность для общества и много писали об этой опасности. У них не было порой возможности, порой способности возглавить и обеспечить спасительное преобразование общества соответственно их идеалам.