Разлад

– Что вы! Я согласен, – поспешил Можейко. Но будто что-то толкнуло изнутри. «Спроси, спроси». – Только хотелось бы уточнить насчет комнат.

Комендант затравленно вскинул глаза:

– Простите, не понял. Я ведь вам русским языком еще с утра сказал: «Особняк на две семьи. Хотите, берите низ. Хотите, берите верх». Так устраивает или нет? –Чувствовалось, – уже на срыве.

–Устраивает, – поспешно согласился Можейко.

– Верх или низ? – уже не сдерживая себя, повысил голос комендант. – Мне ведь ордер вам выписать нужно.

– Верх, – робко уточнил Можейко. Почувствовал, как проступают от волнения горячие пятна румянца.

Комендант понял по-своему:

– Извините. Очень устал. Собачья работа. Всем угоди, всех ублажи. А главное – такие попадаются – на хромой козе не подъедешь. И ведь точно знаю, ничего лучше дощатого нужника в жизни не видели, а тут носом воротят. Вот что значит из грязи да в князи. А вы хороший выбор сделали. Правильный. Со временем и нижний этаж к вам перейдет.

Можейко молча следил за рукой коменданта, что четко, букву за буквой выводила ордер. А в голове стучала одна и та же мысль: «Наверняка ошибся. Не может быть, чтобы такие хоромы мне обломились».

– А что с мебелью? – спросил комендант, не поднимая головы.

Можейко смешался. «Наверное, это он насчет стола». Ему стало досадно. «Жаль. Отличный стол». Но пересилил себя: «В любое время можете прислать. Собственно, там только стол и кресло». Комендант удивленно поглядел: «Я спрашиваю, что вам из мебели нужно. Вещи первой необходимости: стулья, кровать, стол. – нетерпеливо начал перечислять он. Не дожидаясь ответа, пробормотал: – Вот вам ордер на мебель. Выберите, запишите, копию – мне».

Можейко шел по длинному коридору, устланному ковром. Рабочий день был уже в разгаре, и люди сновали из кабинета в кабинет с бумагами. Он вслушивался в их негромкий говор, вглядывался в лица, совсем недавно еще чужие и незнакомые. И вдруг чувство родственной близости охватило его. Одно только мучило и саднило: «А вдруг не придусь ко двору? Но тут же решительно отбросил свои опасения. – Веревкой совьюсь, костьми лягу, но выдюжу, не подведу».

Работали, как обычно, до глубокой ночи. Но когда перевалило за полночь и ритм работы спал, к его столу подошел начальник: «Как квартира?»

Можейко смешался. Начал мямлить, мол, слишком роскошно. Можно было бы и что-нибудь поскромнее. Тот резко оборвал:

– Ты эти разговоры брось! Мы с лихвой кровью своей, жизнями своими заплатили за все. – Он одернул китель. Заложил руки за спину. Прошелся по кабинету. Остановился перед столом Можейко. Твердо, с нажимом произнес: «За-слу-жи-ли». И вдруг внезапно, с места в карьер, перешел на игривый тон:

– А может, просто юлишь? С холостяцкой жизнью не хочешь расстаться? Здешние паненки хоть кому голову закружат. Есть в них шик какой-то. Чем-то не нашим так за версту и несет. Верно?

Можейко смущенно улыбался. А в душе пела, щебетала птица радости. «Заслужили».

На следующий день выпал выходной. Антон Петрович с утра укладывал вещи. Собирался. Сая лежал на кровати. Молча следил за ним взглядом. Когда щелкнул замок чемодана, встал, вызвался проводить. Антон Петрович с неохотой согласился. Шли напрямик проходными дворами, минуя приземистые, чудом уцелевшие домишки. То тут, то там ютились наскоро слепленные хибары. И хоть было уже порядком холодно, но печи еще не топились. С топливом в городе было туго.

«Лабас ритас, понас» (доброе утро), – дворник еще издали заметил Можейко. Чуть не насильно подхватил чемоданчик. «Эйкит, эйкит», – он поманил их заскорузлым пальцем в узкий проулок. Внезапно, точно из-под земли, вынырнул крохотный костел кирпичной кладки. Дворник долго возился с замком. Наконец тяжелая массивная дверь заскрипела. В лицо пахнуло сыростью, мышами. В тусклом свете, падающем через узенькие стрельчатые окна, Можейко увидел кровати, столы, кресла, диваны. «Паимкит (берите), – дворник широким жестом хозяина показал на мебельный завал, – виса паимкет (все берите)». Можейко растерялся. Застыл в нерешительности. Зябко передернул плечами: «Каким-то мародерством попахивает. А ведь такое уже видел где-то. Точно, на Балашихе. «Распродажа случайных вещей».

– Шеменинкай побегти (хозяева убежали), – дворник, как в прошлый раз, изобразил бег двумя пальцами.

Сая стоял, прислонившись к косяку. Улыбался насмешливо. Потом с плохо скрытой издевкой бросил: «В конце концов, нужно быть логичным до конца. Кто сказал «а», должен произнести и «б».

«Какого черта увязался на мою голову, – разозлился про себя Можейко, – поучает, иронизирует. Плевать. Возьму. Тем более ордер есть. Конечно, на время. Обживемся – положу на место. Все равно гниет, без толку валяется, а мне даже спать не на чем».