Разящий меч

Имена врагов звучали непривычно для слуха Эндрю, в них слышалась угроза. Внезапно он осознал, как мало ему в действительности о них известно. Враг был для него безликой массой, многоногим и многоруким чудовищем из Апокалипсиса. Он не знает о них ничего – кто они такие, как они думают, о чем мечтают. И сейчас перед ним был свидетель, способный рассказать о них, заставить врага показать лицо, раскрыться и стать более понятным, а значит, дать ему, Эндрю, возможность победить.

Ни один из тех, с кем он говорил сегодня, не доверял Юрию. Кто-то помнил его еще до исчезновения – он был купцом, а купцов на Руси не любили. Человек, стоявший рядом с ним, ел мясо своих соотечественников. Предав род человеческий, чтобы выжить, он обрел жизнь без надежды на прощение и понимание. Наиболее снисходительные предлагали просто изгнать его, но все русские, даже Калин, требовали наказать предателя: вырезать у него язык и засунуть обратно в рот, а потом привязать к городской стене, чтобы он умер, захлебнувшись собственной кровью. Так наказывали бежавших из орды тугары и мерки, потому что тот, кто столь долго жил с ними, превращался после побега в предателя и их расы.

И снова повисло молчание, и часы вновь отсчитывали время, оставшееся до того момента, когда на горизонте появится облачко, извещающее о приближении орды. Дождь вдруг утих, капли перестали дробно стучать в стекло. Эндрю взглянул на окно и увидел на нем первые снежинки.

Он посмотрел на Юрия:

— Садись, Юрий Ярославич. Нам надо поговорить.

Глава 1

«Моя драгоценная любовь, твоя дражайшая дочь и я непрерывно думаем о тебе».

Он улыбнулся, вспомнив об этой строчке в ее письме. Когда он еще был профессором в Болдуине, он подчеркнул это самое «дражайшая» в одной из студенческих работ. Но у Кэтлин слово почему-то звучало не выспренно, а чуть насмешливо.

Прошло уже шесть недель или семь? Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз он вместе с Кэтлин сидел у камина, держа маленькую Мэдди на руках, а отсветы огня играли на их спокойных и умиротворенных лицах.

«Дражайшая».

По степи пронесся порыв ледяного ветра, капли дождя, как иголки, впились в лицо. Пробормотав себе под нос ругательство, полковник Эндрю Лоуренс Кин натянул форменное кепи пониже на лоб. Проклятые шапчонки – толку от них никакого. Тот кретин в Военном министерстве, который изобрел их для Армии Союза, видно, никогда не попадал под проливной дождь и не совершал марш-бросков под палящим солнцем Вирджинии. Эндрю принципиально не заставлял своих людей мучиться из-за дурацкой формы, поэтому в большинстве своем солдаты Тридцать пятого Мэнского полка при первой же возможности сменили никуда не годные кепи на удобные широкополые шляпы, которые отлично выдерживали все капризы погоды и успешно защищали своих владельцев от солнца, дождя и снега. Но сам командующий должен всегда соблюдать форму одежды, даже здесь. От старых привычек очень трудно отказаться, подумал он и мрачно покачал головой. Теперь он военный министр и вице-президент Республики Русь в одном лице, но по-прежнему продолжает носить форму полковника Армии Союза.

«Интересно, как там наша армия? — подумал он с легкой грустью. — Какой там сейчас год?» Странно, но о возвращении на Землю он больше не думал. Теперь его дом – Суздаль, Республика Русь, Валдения.

Прошло почти четыре года, значит, на Земле сейчас 1868-й. Наверняка все те мальчики, которые воевали и выжили в тех боях, теперь уже дома, война закончилась. Отгремели салюты, человеческие реки отхлынули с полей сражений. Захоронив мертвых, сотни тысяч вернулись к своим родным и близким. Вернулись все, кроме Тридцать пятого Мэнского, который оказался здесь, где бы это «здесь» ни было.

Он вспомнил марш-бросок под Геттисбергом, когда они шли под проливным дождем. Темное, почти черное небо то и дело расчерчивали зеленоватые молнии. Он тогда взобрался на холм и оглянулся – внизу, в долине, змеей извивалась колонна солдат. С каждой вспышкой молнии ему казалось, что на двадцати тысячах мушкетов сверкает отсвет огня Тора, а они все шли и шли навстречу своей судьбе, как непобедимое воинство Валгаллы.

Он помнил их голоса, песни во время марша, смех, который то и дело раздавался на привале. Он помнил их радостный клич, когда они одерживали победу, отдаленный рокот барабанов, осторожные шаги часовых и сигнал побудки на рассвете. Где они сейчас? И где мы?

Он привычно взглянул на небо. Каждый раз, когда он думал о прошлом, его взор обращался к звездам, словно в их скоплениях он пытался отыскать потерянную Землю. Куда вынес их тот ужасный шторм – неизвестно. Как дела в его старой стране? Все ли в порядке? Сейчас, должно быть, последний год президентства Линкольна. В памяти тотчас же возникла печальная улыбка человека, которым он восхищался. Уже во второй раз он стал президентом, и жаль, что нельзя переизбрать его и на третий срок. Наверняка он добился, чтобы южные штаты тоже вошли в Союз.