Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Через некоторое время котовья поддержка в лице начальника отделения наконец сумела подняться на ноги и, причитая и повизгивая, понеслась на собаку, держа в руках пожарный багор. За ним по пятам продолжал бегать молодой оперативник с фуражкой в руках. Собака прикинула шансы на победу, взвизгнула и исчезла в подворотне, пообещав вернуться и удалить коту гланды (без наркоза).

Феликс Д. был котом, а потому, так же, как и все коты, замечательно залезал наверх. И так же, как и остальные коты, имел трудности со спуском. Как только кобель исчез, котяра устроился поудобнее и стал требовательно орать, предлагая незамедлительно вызвать службу спасения и опустить его на землю.

– Лезь! – приказал Кустов страдающему от скуки водителю.

– Есть! – сказал водитель и полез.

Долго ли, коротко ли, добрался водитель наверх, руку помощи протянул.

– На-а! – коротко и зло сказал кот и воткнул человеку ноготь прямо в середину ладони.

– Сука! – тихо сказал сержант.

– Кто? – спросил кот.

– Твой папа, – сказал молодой человек и спешно эвакуировался вниз.

– 1:0, – записал кот и продолжил жалобно орать на всю округу.

– Лезь! – приказал майор второму скучающему водителю.

– Есть! – ответил второй, и с трудом поборов страх, убежал в помещение.

– Всё сам, всё сам, – пожаловался на судьбину Кустов и полез сам. Однако возраст уже был не тот, а брюшко, трепеща по крупной амплитуде, упиралось в ствол и ограничивало действия спасателя. Возраст уже был не тот, но жизненного опыта, – хоть отбавляй.

– Эй, милиция! – заорал он другому водителю. Подгони сюда свой фургон!

Под грушу был незамедлительно доставлен отдыхающий автозак, и начальник, полязгивая суставами и тяжело отдуваясь на манер паровоза братьев Черепановых, залез на подножку, оттуда на капот, дальше – на крышу фургона и уцепился за ключевую ветку.

Перед восхождением он критично оглядел ГДРовские лакированные туфли, снял их, закатал брючины и сбросил обувь на хранение тому самому оперативнику, который таскал его фуражку. За неимением лишней пары рук оперативник повесил фуражку на ручку двери фургона и, стараясь не дышать, держал туфельки на некотором отдалении от тела.

Кустов снял китель, с любовью пригладил его и повесил на сучок. Затем он выполнил несколько разминочных движений с грацией, достойной обкурившегося Винни-Пуха, и приступил к штурму высоты.

Всё начиналось удачно. Кот заткнулся и с любопытством взирал на «папеньку» с высоты. «Папенька» медленно, но верно поднимался всё выше и выше, толпа возбуждённо кричала, мысленно припоминая начальнику все обиды, а загрузка другого автозака подошла к концу.

– Пип-пип – сказал гружёный автозак, требуя уступить дорогу.

– Водитель, – скомандовал начальник отделения, – ты давай, отъедь, а потом вернёшься.

Первый автозак заманеврировал всем телом. Оперативник схватил фуражку папеньки с крючка на фургоне, и за неимением свободных рук выставил туфли на асфальт.

Потом отчаянно захрустела коробочка старого ГАЗа, лишённая намёков на синхроны заднего хода. Люди замахали руками, заводя водителя на цель, и всё было бы штатно, если б фургон не сломал ту самую ключевую веточку почти под корень. Путь к отступлению был отрезан.

Все снова счастливо заорали, а кот, вняв людским восторгам, абсолютно легко и непринуждённо миновал хозяина, и, не проявив никаких сантиментов, спустился вниз. Там, внизу, он уселся под стенку и принялся вылизывать обе половины своей гордости.

Долго заниматься гигиеной ему не довелось, потому что потешный пёсик, как чуял, снова появился из подворотни и, широко улыбнувшись публике, повторно кинулся на Феликса Д. Жертва премного заторчала от такого расклада. Дерево было занято папенькой, внутренний вход в отделение закрыт, а у подворотни – трибуна болельщиков противника. Недолго думая, котяра выгнул спину и полоснул оккупанта по морде. Пёс взвизгнул и моментально забыл о своих агрессивных планах. Зато посреди двора стояли лакированные туфли начальника, которые, сто процентов, по морде не дадут. На левый туфель собака подняла лапу, а правый схватила и стала отыгрываться за нанесённое оскорбление.

Александр Тимофеевич кричал, срываясь на ультразвук, топал ногами и жалел, что личное оружие осталось в сейфе. Собака, не отвлекаясь на раздражитель, прикончила туфлю, душевно отрыгнула и скрылась в дырке, а с неба полил чистый, тёплый майский ливень.

Автор думает, что читателю абсолютно понятно, что делала во дворе отделения милиции пожарная команда спустя десять минут. Так же абсолютно ясно читателю, почему сам начальник отделения стоял посреди двора босиком, в закатанных штанах, промокший до нитки и в грязной порванной рубашке. У его ног лежала растерзанная обувь и пожарный багор, а высоко на дереве сиротливой тряпкой висел китель. Вся предыстория читателю известна. Она была неизвестна начальнику городского отдела кадров и его польским спутникам, которые были уверены, что в городе бунт и народ последовательно сжигает лучшие отделения, а начальников пытается линчевать или изнасиловать.

Vaenga Маратыч