Раздражающие успехи еретиков

Гарвей знал сэра Эйлика Артира, графа Уиндшера, с детства. Они были хорошими друзьями много лет, и не было никого, кого Гарвей предпочел бы иметь на своей стороне в бою. К сожалению, несмотря на всю свою драчливость и бесспорную храбрость, Уиндшер был не самым блестящим человеком, которого когда-либо встречал Гарвей. Он серьезно относился к своим обязанностям, у него был, казалось бы, безграничный запас физической энергии, и он был самым превосходным наездником, которого когда-либо видел Гарвей. Дайте ему врага в открытом поле, саблю в руке и отряд кавалерии за спиной, и он будет непобедим. Однако он был немного неуверен в том, что касалось разведывательных и маскировочных аспектов профессии кавалериста, и его естественным предпочтением, когда он оказывался у вражеской позиции, было атаковать первым и выяснить, каковы были шансы для его отчета после боя. С другой стороны, он получил достаточно сильных ударов, чтобы осознавать свои собственные слабости.

— Думаю, что они очень надежны, — сказал он сейчас. — Мой передовой полк держит их под наблюдением с тех пор, как они покинули Дейрос. Мы не смогли поддерживать разведывательные группы, действующие вдоль их флангов с тех пор, как они направились в лес, но мы все еще медленно продвигаемся к контакту с их авангардом. Судя по маршруту, которого они до сих пор придерживались, они определенно направляются к перевалу Тэлбор. И ты был прав, у них, похоже, не так уж много собственной кавалерии. — Уиндшер фыркнул. — Если бы дело дошло до прямой драки между моими и их солдатами, мы бы закончили еще до обеда.

— Но этого не случится, не так ли, Эйлик? — спросил Гарвей, и Уиндшер мрачно покачал головой.

— Вероятно, нет. Хотя, — граф заметно оживился, — если вам с Чарлзом удастся прорвать их строй, мы с моими парнями будем рады прикончить их для вас.

Гарвей улыбнулся, но улыбка сменилась хмурым взглядом, когда он обдумал одно из донесений, отправленных ему кавалерийскими заслонами Уиндшера.

— Что вы об этом думаете, Чарлз? — спросил он мужчину, откинувшегося на спинку стула по другую сторону импровизированного стола с картами. Гарвей постучал указательным пальцем по оскорбительной депеше, и другой мужчина пожал плечами.

— Полагаю, почти то же самое, что и вы, — сказал сэр Чарлз Дойл.

Он был на несколько лет старше Гарвея или Уиндшера, и своим нынешним положением обязан тому факту, что был одним из фаворитов князя Гектора. С другой стороны, он стал одним из фаворитов князя из-за своей склонности к выполнению сложных задач. Высокий, поджарый, темноволосый Дойл больше отличался ленью, чем физической выносливостью, но у него была вся та интеллектуальная острота, которой, казалось, часто не хватало Уиндшеру. Его роль старшего артиллерийского офицера Гарвея хорошо подходила ему, и вдвоем они с Уиндшером обычно составляли удивительно эффективную аудиторию для стратегических упражнений Гарвея.

Однако, к сожалению, он также любил время от времени отпускать загадочные комментарии, и Гарвей сделал грубый жест в его сторону.

— Может быть, вы хотели бы быть немного более конкретным? — предложил он.

— Это именно то, что ваш отец обсуждал с нами, — сказал Дойл, пожимая плечами. — Мы выбрали короткоствольные пушки; судя по тому, что сообщают нам разведчики Эйлика, чарисийцы выбрали более длинные стволы. Не похоже, что их полевые орудия построены точно по тому же образцу, что и морские орудия; длина ствола слишком мала для этого, если предположить, что оценки разведчиков точны. Но они длиннее наших, а это значит, что они точно выиграют у нас по дальности. Однако, сможет ли это преимущество в дальности компенсировать то, насколько легче будут их ядра, — это больше, чем я мог бы сказать на данный момент. К сожалению, просто нет способа узнать это до того, как мы начнем стрелять друг в друга.

— Вы правы, именно об этом я и думал, — признал Гарвей.

— Корин, я знаю, что всегда предпочитаю идти прямо вперед и плевать на последствия, — сказал Уиндшер. — И знаю, что не раз мне удавалось попасть по самую задницу к ящеру-резаку, делая именно это. Но я должен сказать, что они подходят к нам на наших условиях. Думаю, мы должны ударить по ним, и ударить сильно.

Гарвей кивнул. Осознание Уиндшером своих собственных слабостей, а также своих сильных сторон было одной из его лучших черт. И он был прав — его склонность бросаться напролом не раз приводила его на грань катастрофы. И не только на полях сражений, и губы Гарвея попытались изогнуться в улыбке, несмотря на серьезность текущего момента, когда он вспомнил некоторые другие злоключения лихого графа. Распутная привлекательная внешность Уиндшера, добавленная к его… импульсивности и вкусу к дамам, привела по крайней мере к одной дуэли (к счастью, без смертельных исходов с обеих сторон) и, как правило, держала его в постоянном напряжении столько, сколько кто-либо мог вспомнить. Действительно, в их совместной юности были случаи, когда он тоже чуть не втянул Гарвея в любовную катастрофу.