Раздражающие успехи еретиков

— Спасибо, коммандер Азминд, — сказал капитан Эндрей Жирар, когда чисхолмский офицер за столом подписал его заказ на запасной рангоут. Собственно говоря, Жирару следовало бы оставить эту встречу своему казначею. У полноправного капитана, командира одного из самых мощных галеонов имперского чарисийского флота, было гораздо больше занятий, чтобы тратить время на общение с офицерами верфи только потому, что ему нужно было немного запасных рей и стенег, прежде чем отправиться на вторжение. И если это относилось к большинству шкиперов галеонов, то особенно это относилось к человеку, который командовал флагманом императора Кэйлеба. Выполнение подобной рутинной работы, чтобы их капитанам не приходилось этого делать, было именно той причиной, по которой в первую очередь на флоте были казначеи.

— Не за что, капитан Жирар, — сказал чисхолмец, вставляя ручку в настольный держатель и с улыбкой отрываясь от документа. — По крайней мере, это один заказ, в котором я могу быть уверен, что он окажется там, где и должен быть, а не где-нибудь на черном рынке!

Жирар усмехнулся, хотя, по правде говоря, он не был уверен, действительно ли шутил коммандер Азминд. До невольного участия Чисхолма в нападении «храмовой четверки» на Чарис королевский чисхолмский флот вел проигрышную битву с коррупцией и казнокрадством. Некоторые из его офицеров, находившиеся под защитой высокопоставленных аристократических покровителей, были гораздо больше заинтересованы в поиске способов набить собственные карманы, чем в обеспечении боеготовности своего флота. Все виды жизненно важных припасов «таинственным образом исчезали», и слишком часто офицеры, которые пытались что-то с этим сделать, платили высокую цену в виде высокопоставленных аристократических врагов.

Так что вполне возможно, что этот конкретный чисхолмец имел в виду радикальные реформы, которые были проведены в его собственном флоте графом Шарпфилдом, его старшим офицером, в рамках мобилизации флота перед его отправкой в Эмерэлд и битвой при проливе Даркос. В конце концов, любой по-настоящему компетентный офицер должен был приветствовать эти реформы.

Однако существовала и другая возможность, и эта вторая возможность помогла объяснить, почему Жирар пришел лично разобраться с этим вопросом. Большая часть Сейфхолда приняла стереотип о королевстве Чарис как о «королевстве ростовщиков и лавочников», населенном жадными, коварными чарисийцами, которые всегда искали способы выжать выгоду из любой возможности, попадавшейся им на пути. Конечно, в этом стереотипе было огромное количество невысказанной зависти, но от этого он не становился менее реальным. И было больше, чем несколько сейфхолдцев, которые добавили бы «беспринципный, нечестный и изворотливый» ко всем остальным прилагательным. В конце концов, если бы они не были беспринципными, нечестными и изворотливыми, то они не были бы настолько богаче, чем те гораздо более достойные души, которые в первую очередь лелеяли стереотип!

С тех пор, как флот вторжения прибыл в залив Черри, его чарисийские офицеры столкнулись с довольно многими людьми, которые, очевидно, разделяли это стереотипное представление о них.

— Серьезно, сэр, — сказал Азминд, — для меня было честью иметь возможность удовлетворить ваши требования. И, — его глаза слегка посуровели, — я, например, был рад возможности сделать это. Особенно здесь.

Эти глаза, в которых больше не было улыбки, встретились с глазами Жирара, и флаг-капитан Кэйлеба почувствовал, что внутренне расслабился. Не все в том, что было королевским чисхолмским флотом до его слияния с новым имперским чарисийским флотом, разделили бы мнение Кинея Азминда по этому конкретному вопросу. Решение флота вторжения обойти залив Кракен, где почти столетие назад был построен город Порт-Ройял специально для того, чтобы служить основной базой флота, и встать на якорь в заливе Черри, гораздо дальше к северу, возможно, было не самым тонким способом передать сообщение, но это, безусловно, было эффективно. Невероятная масса галеонов, стоявших на якоре у столицы Чисхолма, и особенно пятьдесят тысяч имперских чарисийских морских пехотинцев, перевозимых на борту транспортов, были тем, чего не мог не заметить даже самый амбициозный чисхолмский аристократ. Что касается заостренных предложений, то это было более заостренным, чем большинство других. И те, кто нашел наибольшее личное преимущество при старой системе, точно понимали, кто должен был усвоить этот момент.

— Рад, что вы так думаете, коммандер, — сказал теперь Жирар. — И я был впечатлен профессионализмом, который проявили вы и большинство других офицеров верфи.