Раздевайся, Семёнова!

Не нацеливайся? Мое изумление, вероятно, отразилось на лице, потому что он поспешил прояснить, пока я не надумала себе бог весть чего.

– Этот гражданин имеет обыкновение загружать интернов так, что они жалеют, что на свет родились, – и уже уводя меня к лифтам, добавил, обернувшись. – Я покажу ей, где архив бухгалтерии. Допустишь ее завтра к открытым для публики счетам?

– Да без проблем… – немного растерянно отозвался Арсений Петрович.

Я поняла его растерянность спустя пару секунд – зачем показывать, где архив, если меня завтра туда «допустят»?

В лифте Знаменский снова положил руку мне на плечо, чем полностью вышиб желание что-либо спрашивать. Мной овладело блаженное «все равно». Хорошо бы лифт ехал подольше…

Остановка. Я с разочарованием шагнула в разъехавшиеся двери и остановилась, удивленно оглядываясь.

– Мне тебя по жизни придется подталкивать? – буркнул Знаменский, в очередной раз толкая меня вперед и огибая.

Продолжая оглядываться, я заспешила за ним.

Как ни странно, вышли мы не в архиве, а на одном из притихших на ночь офисных этажей – шахта лифта была в самом его центре, окруженная открытым пространством, поделенном на рабочие отсеки. По периметру шли закрытые и наглухо завешанные окна офисов.

Не останавливаясь, мой препод пошел вперед, лавируя между перегородками, и на мгновение я потеряла его за широким столбом вентиляции. А когда снова увидела, Виктор Алексеевич стоял напротив одного из офисов и… открывал его какой-то пластиковой карточкой.

«А.П. Широков, исполнительный директор» - прочитала я. «А.П»… Арсений Петрович - вдруг с легкостью расшифровалось. Это же кабинет нового босса «Неотека»! Тот, что раньше занимал Знаменский!

– Что мы здесь делаем? – громко прошептала я.

Мне вдруг представились сирены полицейских машин, наручники и решетка тюремной камеры, в которую нас обоих непременно бросят, если застукают тут.

– Ищем премиальные, – пробормотал Знаменский, бесшумно открывая дверь и толкая ее внутрь. – И корпоративы…

Подождав, пока я войду, он закрыл за мной дверь и запер ее.

В кабинете стояла приятная полутьма, разбиваемая уличным освещением и подсветкой из огромного аквариума у правой стены. Оглядевшись, Знаменский подошел к аквариуму. Постучал по стеклу.

– Как оно, Степаныч? – тихо спросил у крупной, полосатой рыбы с раздвоенным хвостом, меланхолично открывающей и закрывающей рот. – На твоем корме тоже экономят?

Ожидаемо, рыба промолчала.

Оставив ее, Виктор Алексеевич подошел к столу, уселся в кресло и вытащил из кармана мобильник. Набрал короткий номер.

– Клавочка, в Лондон хочешь поехать за счет фирмы?

На том конце радостно завизжали. Я нахмурилась. Что еще за Клавочка, и почему он ей Лондон предлагает?

– Да, – продолжал он, не обращая на меня внимания. – На консилиум по кибер-безопасности… Через две недели… Отлично, я замолвлю за тебя слово – с моим пакетом акций это не проблема... Но мне нужно от тебя одно маленькое одолжение.

В трубке неразборчиво заверещали, явно выражая согласие. Я усмехнулась – прыгает, небось, Клавочка, по потолку от радости…

– Отлично, – одобрил Виктор Алексеевич. – Дай мне, пожалуйста, пароль, который использует твой новый начальник на своем рабочем компе.

Женщина замолчала. И я тоже притихла испуганно. Зачем ему чужой пароль? И откуда его может знать какая-то «Клавочка»…

– Путевка в Лондон ускользает с каждой секундой моего ожидания… - мягко поторопил ее Знаменский.

– Эээ… ммм… - неотчетливо промычали в телефоне.

– Моя линия не отслеживается… – ответил он на не заданный вопрос. – Тебе ничего не угрожает. И вообще… ты ведь меня знаешь. Я своих не сдаю.

Клавочка вздохнула. И еще что-то сказала – от чего Знаменский расплылся в улыбке, будто Чеширский кот.

– Я угадал.  Если бы не ты, именно это слово бы и ввел. Какая, однако, пошлость...

Распрощавшись с невидимой собеседницей, он пару раз кликнул мышкой, набрал что-то на клавиатуре и подозвал меня.

– Идем, Катюш. Посмотрим, что ты скажешь про такую вот… бухгалтерию.

И похлопал по своему колену, явно призывая меня на него сесть.

 ***

Бухгалтерия стройными рядами шла лесом. Открытый передо мной эксэлевский лист рябил цифрами и буквами, вызывая стойкое желание закрыть глаза. Мое собственное тело требовало того же, плюс откинуться назад, слившись воедино с другим телом – мужским, дышащим жаром мне в спину через все слои одежды, включая пальто.