Раздевайся, Семёнова!

— Нравится? — Грачёва с самодовольным видом повернула ко мне альбом, и я увидела, что это не просто фотографии — это ее фотографии.

Глянцевые, шикарные черно-белые и цветные фотки, явно отщелканные в профессиональном салоне, во время профессиональной фотосессии. Рита на них была великолепна — попеременно в черном и красном облегающих платьях, она позировала в объятиях старинного дивана, даже не демонстрируя, а как бы намекая на все прелести, спрятанные под тонким, струистым шелком. Ее волосы были красиво уложены пляжной волной, без единого изъяна вечерний макияж был выполнен в подходящих ей фиолетово-розовых тонах.

— Это просто офигенно… — искренне восхитилась я, на мгновение забыв, что из-за ее вранья я попала в такой ужасный переплет. — Ты хочешь послать это в модельные агентства?

Рита презрительно фыркнула.

— Кому они нужны, эти агентства? Для того, чтобы сегодня пробиться в модельном бизнесе, нужно не это…

— А что? — опустившись на стул отвлеченно спросила я, продолжая рассматривать альбом — от фотографий было трудно оторваться.

— В наше время самое главное — это покровитель, шарящий в индустрии, — она многозначительно помолчала. — Сечёшь, о чем я?

Подняв на нее глаза, я кивнула — секу, конечно, не ребенок уже.

— Кстати, чем закончилась твоя история с прогулами? — неожиданно поменяла тему Рита. — Со Знаменским?

Я моргнула, пытаясь прогнать из глаз смущение.

— Да ничем особо. Все, как и было…

— Праавда? — подозрительно прищурившись, протянула Рита. — А стипендия что же?

— Стипендия? — стараясь не отводить взгляд, я вздохнула. — Академическая так и не зашла… Прозябаю вот на социальную…

— Это на полторы тыщи-то? — она поморщилась. — И как оно?

Я решила, что хватит с меня допросов, и встала.

— Тяжело, конечно. Но я работаю… Цветы продаю, с детками сижу по выходным. Ладно, Рит я побежала, у меня еще куча всего, что надо сделать… Удачи тебе с «покровителем».

— К Знаменскому не ходила на ковер? — догнал меня ее вопрос уже у книжных полок.

Я непроизвольно втянула голову в плечи.

— Неа…

И скрылась в узком коридоре меж пыльных томов географических атласов, забыв зачем пришла, и думая лишь о том, что меньше всего мне сейчас нужна ревность и обида этой находчивой, не по годам взрослой и явно отвергнутой стервы.

* * *

В тот день Виктор Алексеевич так и не позвонил, и я была уверена, что все кончено. Не знаю, как в плане учебы, но наши с ним странные отношения точно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не отношения — поправляла я себя. Рабство. Мое сексуальное рабство закончилось и, к какому бы результату это не привело, я должна быть рада хотя бы этому. А не поглядывать каждую минуту на экран телефона, не зная, чего я хочу больше — чтобы он навсегда оставил меня в покое или чтоб уже, наконец, черт бы его побрал, позвонил и… «вызвал». И уж точно не зная, чего больше боюсь — быть изгнанной из университета или того неоспоримого факта, что, если он все-таки меня выгонит, я его больше никогда не увижу.

На автомате делая все, что от меня требовалось, я старалась действовать по методу Скарлетт О’Хара — не думать обо всем этом сегодня. А желательно и завтра.

С Юлькой встретилась сразу же перед уроком английского — в скверике, подальше от аудитории, в которой меня чуть не заставили сделать… это. Рассказала ей о своей встрече с Грачёвой, разумеется, утаив о личной заинтересованности в том, чтобы эта встреча никогда больше не повторилась.

— А ну так это… там целая команда собирается — девочек, которых Знаменский пытался затащить в постель, — невозмутимо поведала мне подруга. — Мне одна птичка напела, что будет этому козлу жуткая мстя от нашего женского контингента… Вот Грачёва, вероятно, и пыталась тебя тоже аккуратно вовлечь…

— Какая мстя? За что? — не поняла я.

— Жалобу на него накатают, общую — мол приставал к студенткам, шантажировал… Может даже и посадят. Если получится доказать…

Скверик слегка закружился, и я на секунду задержала в груди воздух, пытаясь избавиться от накатившей вдруг тошноты.

— Эй, ты в порядке?.. — Юлька испуганно вскочила со скамейки и, вглядываясь мне в лицо, потрогала лоб. Потом опустила взгляд на мои ноги — в сидячем положении куртка раскрылась и стало видно, что у меня под юбкой. — Господи! Ты что — в чулках, ненормальная? Ты же заболеешь! Если уже не заболела…

— Юль, погоди… — я нетерпеливо откинула ее руку, пытаясь понять бледнею я или горю лихорадочным жаром. — К-какие доказательства? Он же не приставал ни к кому…

Упс. Опомнившись, я плотно закрыла рот.

— А ты откуда знаешь, что не приставал? — прищурившись, с подозрительным блеском в глазах, Юлька встала напротив меня, руки в боки.

Я закрыла глаза — с одной стороны, чтобы спрятаться от ее требовательного взгляда, а с другой — невольно пытаясь уйти в себя, разобраться… понять, почему я так уверена в нем. Почему думаю, что он… «не приставал». Что не наврал мне про Грачёву… Откуда я знаю? Ведь мог, мог наврать… Кто ж о такой мерзости правду говорит…