Разбудить цербера

Когда труд был закончен, он обозрел его и удивился: «Я ли это сочинил?» Но сомнения отпали. Он вспомнил там, во сне, стоял в беседке и губы шептали: «Ни хлебом единым жив человек. Нет одного хлеба, которым можно накормить пять тысяч страждущих. Это утопия. Я принесу людям много хлеба и для каждого. Всякий человек неповторим, поэтому каждый получит свой хлеб, и они возблагодарят меня, они принесут самое опасное к ногам моим – свободу. Ее в обмен на хлеб. Они скажут: „Возьми ее, но накорми нас“. Я не смогу отказать им, ибо я добрый и все прощающий. Щедрой рукой стану я раздавать блага, и они преклонятся предо мной. Будет всеобщее преклонение. У людей не будет идолов, кроме меня. Раньше люди склоняли головы перед богом, теперь же я его наместник на Земле. Раньше у них был Христос, теперь я пришел после него. Я второй после Иисуса, но я совершенней его. Я – Христос, что приходит после. Раньше у людей были деньги, но я разобью золотого тельца. Не надо будет унижаться перед человеком, который богаче. Теперь хватит всем всего, в достатке и поровну. Раньше люди вели войны за идолов, но я разрушу их, и не станет кровопролития. Также не хочу, чтобы кипели битвы во имя мое, поскольку спокойствие людей дороже. Спокойствие в обмен на свободу. Самое дорогое и страшное слово – свобода. Оно приносит муки. Свобода всегда сопровождает человека на пути познания добра и зла. Я же не хочу этого. В райском саду когда-то жили Адам и Ева, не зная добра и зла, пока не вкусили плодов с дерева познания. Поэтому они были изгнаны из рая. Я возвращаю людей в райский сад, я желаю им счастья. Свобода – ответственность. Я хочу перенести эту ответственность на свои плечи. Я хочу отвечать за человечество. Пусть оно живет в довольствии и благоденствии. Я же буду последней этической инстанцией для всех. Вы думаете, что это не возможно? Как мало веры в руках ваших. Вы не верите в чудо? А я верю. В жизни должно быть место чуду. Ваши старые идолы слишком скупы на волшебство. Даже ваши деньги не так всемогущи, как кажется вам. Я покажу такие чудеса, которые не знала Земля с самых древних времен и до наших дней. Что же я попрошу взамен чуда? Ничего, только дайте накормить вас хлебом. И тогда настанет день всемирного благоденствия, и будет власть единого и всеблагого кесаря, и вложит кесарь меч в ножны свои, ибо царство всемирного спокойствия настает».

3. Суета вокруг Конгресса

В пригласительном билете, присланном на электронную почту, значилось: «Заседание состоится в десять утра по местному времени. Всех, получивших данное уведомление, просьба не опаздывать». А далее шел перечень тем, которые по мере возможности будут затронуты. Среди прочего получатель мог увидеть в первом пункте книгу Габриеля Санчеса «Открытый путь».

Книга многократно обсуждалась и, не смотря на это, страсти вокруг нее не улеглись. Публичные разборы, критические заметки на форумах, рецензии в сетевых журналах выплескивались до сих пор, удивляя разнообразием мнений. Отзывы читателей возникали в сети волнами: то затихали, то – новая россыпь статей. Это было похоже на перманентный шторм, что, ненадолго ослабевая, принимался с новой силой. Не удивительно, даже ленивый отписался парой слов об этом труде, и, естественно, «Открытый путь» не прошел незамеченным мимо Всемирного Конгресса, и Конгресс включил сочинение в список первым пунктом. Члены его пожелали скорее обсудить труд господина Санчеса и, в конце концов, поставить точку.

Габриель был приглашен на заседание, но он не ощущал себя школьником на экзамене. Душу не будоражил внутренний трепет, о котором он слышал от счастливчиков, чьи работы удостаивались внимания конгрессменов. Душа была спокойна и тиха, как гладь лесного озера, и поначалу ему показалось это странным. Совсем уж не человеческая реакция. Да, интерес присутствовал. Любопытство, как у ребенка в ожидании нового подарка от родителей, было. Но трепет? Он вновь заглянул в душу. Она мерцала прозрачностью и спокойствием. Действительно, озеро, затаившееся в глубине леса в ожидании восхода.

Габриель пришел на заседание Всемирного Конгресса рано, заняв место в средних рядах. Он машинально осмотрел интерьер. Сдержанное величие зала, выдержанное в бело-зеленых тонах настраивало на спокойствие и сосредоточенность. Затем Санчес оглядел присутствующих, ища знакомые лица. Ему показалось, где-то сзади ближе к выходу, среди немногочисленных гостей чуть левее мелькнуло знакомое лицо. Анри Фарме. Габриель присмотрелся, но взгляд не смог вновь выловить известного философа. Скорее всего, Фарме сел так, что его закрыл кто-то из присутствующих.

Наконец, места заполнились, и председатель – грузный мужчина лет шестидесяти, чуть полысевший, но без седины – вышел, не торопясь, на трибуну и объявил об открытии: