Для того чтобы выполнить эту задачу, я позвонил своему старому другу, капитану Джону Рондону из Армии спасения. На протяжении многих лет я оказывал Джону поддержку в его работе в Южном Бронксе и Бруклине, где он проводил работу по оказанию помощи бездомным, пытаясь так или иначе поднять их жизненные стандарты, изменить ограничивающие убеждения и выработать новые навыки. Мы с Бекки очень гордились теми людьми, которые стали использовать наши уроки и порвали с бродяжничеством, поднявшись на качественно новый уровень жизни. Во время своих визитов туда я всегда выношу что-то для себя как напоминание о том, что я счастлив. Это поддерживает мое чувство соответствия тем жизненным принципам, которым я имею возможность следовать. Это также расширяет мои планы на перспективу и более гармоничную жизнь.
Я разъяснил свою цель капитану Джону, и он организовал для моих детей поездку, которую они никогда не забудут и которая дала им ясное представление о том, что делают наркотики с человеческой душой.
Поездка началась с визита в наводненное крысами, зловонное здание, где сдаются комнаты внаем. В ту минуту, когда мы входили, мои дети были потрясены зловонием, которое исходило от залитых и липких от мочи полов, зрелищем наркоманов, блюющих, не обращая внимания на окружающих, девочек-проституток, пристающих к прохожим, и плачем заброшенных, голодных детей. Умственное, эмоциональное и физическое опустошение – вот какая ассоциативная связь выработалась у моих детей относительно наркотиков. И хотя с тех пор им многократно предлагали наркотики, они не притронулись к ним. Полученные ими в детстве мощные нейроассоциации в значительной степени сформировали их судьбу.
Мы являемся единственными существами на планете, которые ведут такую насыщенную внутреннюю жизнь, поэтому для большинства из нас основное значение имеют не события, а, скорее, то, как мы их интерпретируем. Это и будет определять наши мысли о себе и то, какое это окажет действие в будущем. Одним из факторов, делающих нас такими особенными, является наша невероятная способность
Вспомним одного голодающего забастовщика, заключенного в тюрьму. Отстаивая свое дело, он продержался тридцать дней без пищи. То сильное физическое страдание, которое он при этом испытывал, компенсировалось удовлетворением и желанием привлечь внимание всего мира к мотиву его поступка. На более личном, повседневном уровне отдельные личности, которые придерживаются режима интенсивных физических упражнений с целью совершенствовать свое тело, научились связывать удовольствие от результата с тяжестью физических нагрузок. Они преобразовали неприятное чувство необходимости придерживаться строгой дисциплины в удовольствие личного самосовершенствования. Вот почему их поведение постоянно, как и их результаты!
Несмотря на силу наших желаний, можно положить на одну чашу весов что-нибудь типа физического страдания при голодовке, а на другую – психологическое страдание вследствие отказа от своих идей. Мы можем придать всему более высокий смысл; можем выйти из «камеры Скиннера»[2] и взять все под собственный контроль. Но если мы не сможем выработать собственные ассоциации страдания и удовольствия, то наша жизнь будет немногим отличаться от жизни животных или автоматов; мы будем постоянно реагировать на окружение, будучи неспособными помешать ему определять направление и качество нашей жизни. Это все равно что сидеть в «камере Скиннера»; или мы представляли бы собой компьютер общественного пользования, доступ к которому открыт многочисленным любителям-программистам.