Разбуди меня вчера

– Джесмин, – даже его натянутый испуганный голос звучал отдалённо, как эхо… слабое, призрачное. – Послушай, ты сможешь. Ты справишься, я верю в тебя. Всегда буду верить! Слышишь меня?!

Слышу… Вроде бы ещё слышу…

И хочу сказать.

Должна сказать.

Ведь, скорее всего, другого шанса уже не будет.

– Ридж… кажется… просто хочу чтоб ты знал, – бормотала, сжимая в объятиях его полупрозрачное тело, – просто чтобы знал. Думаю, я… Я… Знаю, ты не веришь в это эфемерное дерьмо… но… видимо я… верю.

Его губы приоткрылись, но я не услышала голоса. Глаза полные печали и боли – последнее, что увидела. А потом меня ослепила вспышка света, и высокая тёмная фигура выросла на фоне белоснежных просторов.

– Привет, – улыбнулась мне Джесмин, обнажая зубы в кровожадной улыбке.

Глава Х

Никто из простых смертных никогда не бывал здесь.

Никто из простых смертных не имеет права ступать по залам святыни, где вершатся судьбы. Это место слишком опасно, слишком могущественно и покрыто тёмной вуалью тайны для душ некогда заточённых в человеческих телах.

Человеку здесь не место.

Душам здесь не место.

Это место настолько же величественно прекрасно, насколько и ужасно. Здесь обитает страшная сила. Здесь придумываются человеческие судьбы. Здесь строятся козни, спасаются жизни, обрываются нити судьбы.

Обилие просторных комнат могут показаться безмерной дворцовой библиотекой, но это мнение обманчиво. Как и всё здесь обманчиво.

Мрачные залы освещённые факелами с верхними галереями все сплошь в старинных шкафах с книгами, свитками и стеклянными шарами. Покрытые трещинами колонны подпирают высокие расписные потолки, огромные плафоны украшены аллегорическими рисунками, многосложно и путанно, с причудливым смешением греческих богов, христианских святых и символов, изображающих нечто вроде торжества истинной мудрости над чем-то неправильным, порочным.

Здесь нет окон, нет дверей, нет входов и выходов.

Здесь нет жизни, нет времени, нет границ.

Узкие столы тянутся длинными рядами, а за столами сидят высокие долговязые фигуры. Кто эти фигуры? Без контуров, без ясных очертаний, без лиц.

Сущности, демоны, божества, духи… их по-разному называют. Им поклоняются. В них верят. Над ними насмехаются.

Вершители судеб, надзиратели, палачи – названия которые им действительно подходят.

И это они насмехаются над смертными.

За одним из массивных столов по центру одного из множеств величественных залов сидел Вершитель, отличающийся от других. Он казалась больше, выше. Подол его чёрного балахона скрывающего бесформенную фигуру клубился густыми завитками дыма и расползался по старинной плитке подобно извивающимся толстым змеям.

Перед Вершителем были открыты две книги в толстом багровом переплёте, но страниц в книге не было – лишь густой туман стелился по большим прямоугольникам и время от времени в нём мелькали блеклые картинки, образы, очертания домов, людей… Всё, что так похоже на то, что душа заточённая в человеческом теле видит изо дня в день. Живёт, существует в маленьком мирке, за которым некто ежесекундно приглядывает. И думает, что этот мир – его действительность, его реальность, ведь иного не существует.

Рукав балахона Вершителя плавно пролетел над туманом в одной из книг судеб, и в тумане возникло лицо девушки с длинными белокурыми локонами и ясными голубыми глазами. Эта девушка – простая смертная, с которой Вершителю захотелось поиграть. Ведь это так просто и иногда даже интересно – выделять из огромной человеческой массы, кого-то одного и наблюдать за ним более пристально, менять его, делать особенным. Иногда награждать способностями, которые глупые люди считают проклятием, даром небес, или же врождённым изъяном. Люди не знают, кому обязаны своим даром. Люди так ненадёжны. Люди так расточительно его используют.

Вершители никогда не задумываются, когда делают выбор. Для них все одинаковы, все – мягкий пластилин из которого иногда можно слепить нечто особенное.

Это дозволено Вершителям. Это их работа – писать судьбы простым смертным, чьи некогда свободные души были заточены в слабых стареющих телах.

И эта смертная девушка ни чем не отличалась от себе подобных. На неё просто пал выбор Вершителя, существование которого порой становится неинтересным и скучным.

«Никак не наиграешься с этой смертной»? – раздался в сознании голос его сородича. Высокая фигура в тёмном одеянии возникла рядом и без особого интереса наблюдала за блеклым туманом в одной из книг судеб этой девушки.

Вершитель за столом в это время, будто работая ластиком, стирал очертания местности, в которой сейчас находилась смертная. Небесная гладь растворялась над её головой, очертания людей становились прозрачными, людские машины замолкали. Теперь девушка казалась напуганной, её тело сковывал ужас, глаза наполнялись слезами. Она не понимала, что происходит. Никто никогда не понимает. Никто, кроме Вершителя, который пишет её судьбу.

«Её мучения подходят к концу, – ответил он мысленно собеседнику. – Две из предложенных ей судеб теперь сформированы».