Разборки дезертиров

Состояние было примерно такое же, как в разгар гриппа. Мне снилось, как народ стекался ко мне на похороны. Клали венки, незнакомые женщины и мужчины кидались в меня землей, а Ленька Аристов кричал, что он не хочет в меня кидаться, поскольку Зинка ему по секрету сообщила, что однажды со мной переспала, я пытался уверить его, что это не так. Булдыгин дергал Леньку за рукав, уверяя, что покойник требует уважения (не требовал я никакого уважения), ведь он же не отказывается бросать в меня землю, хотя точно знает, что и с его Алевтиной Павловной я однажды переспал (а вот это уже полная фигня!). Не знаю, чем закончились мои похороны и сколько водки было выпито на поминках, поскольку я проснулся и увидел на вершине скалы зловещий силуэт кошачьего животного. Хищник пристально смотрел на разбитый под скалой лагерь. У него было крепкое туловище, толстые лапы, кисточки на остроконечных ушах. Неподвижный, готовый броситься. Тихий ужас на лапах ночи… Клянусь, это был не сон, и куда подевалось животное, я совсем без понятия. Проснувшись снова, я в страхе уставился на скалу, но там уже никого не было. Ветер свистел по верхам…

Когда я очнулся окончательно, хозяйничало утро. Снова трещал костер – благодаря невысокой горке сушняка дым не вился клубами в небо, а расплывался на малой высоте. Я лежал в уютной канаве между валунами, наслаждаясь теплом от прогретой земли. Под головой ворочался рюкзак, в организме – никаких восстаний.

Картина была мирная, комфортная, о былом экстриме напоминали лишь три автомата, составленные пирамидой. Девицы ворочались под одеялом из можжевельника, уже не спали. С обратной стороны скалы, за которой журчал ручеек, появился леший. «Фирменные» шкурки он уже скинул. Боевой раскрас смыл. Но физиономия была суровая, сказать нечего. Одет в затрапезное солдатское обмундирование. Сапоги покрыты героической пылью, руки огрубелые, ногти обкусаны. Повесил котелок с ключевой водицей на ветку меж рогатин, перевернул подгорающую тушку какого-то примитивного животного и уставился на огонь потешным взглядом роденовского мыслителя.

– Рядовой Балабанюк… – хрипло вымолвил я, – можете не вставать… Позвольте выразить вам благодарность от лица уцелевших за то, что… – Я помялся. Выходило очень уж сложноподчиненно. – В общем, сами знаете за что.

Боец с достоинством покосился в мою сторону и отделался царственным молчанием. Потом снисходительно кивнул. Помолчали.

– Слушай, Сашка, – не выдержал я, – неужели за две недели ты ни разу не отравился ядовитыми ягодами?

Пацан заливисто рассмеялся.

– Пытался, Михаил Андреевич. Но организм у меня какой-то патологически всеядный – поглощает все и с аппетитом переваривает. Вы знаете, со мной вчера затмение мистическое случилось. Услышал выстрелы и сразу о вас подумал – не поверите! Ночевал я там неподалеку – расщелинка в овраге со всеми удобствами – дикари проживали, да, видимо, не сложились у них отношения с этой местностью, ушли в другие земли… как рванул со всех ног на выстрелы – глядь, и вправду вы.

– Святая Богородица, Балабанюк… – простонала кучка можжевеловых веток. Медленно, как зомби из захоронения, выросла Маша. Уселась, раскудлаченная, изумленно воззрившись на неожиданного спасителя. – Лопни мои воспаленные глаза… Рядовой Балабанюк, одичал-то как, бедненький… А я-то думаю, что за гоблин нас на буксире тащит? Голос знакомый, а кто такой – не соображу… Родненький ты наш… – Она неловко взгромоздилась на корточки и поползла к смущенному пацану, чтобы облобызать его и окончательно вогнать в краску.

– Я тоже так хочу… а заодно и познакомимся… – Покосившись на мою смурную физиономию, Ульяна поползла навстречу возвращающейся Маше и чуть не завалила совсем уж загрустившего парня.

– Кхм, – сказал я. – Ты не против, если я воздержусь? Спасибо. Позволь же высказать нелепое подозрение, Сашок? Ты живешь в глухой тайге полторы недели и ни разу не попался плохим парням и диким людям?

– В целом да, – кивнул пацан. – Дикие люди не бросаются первыми, они не хищники, а с плохими парнями я периодически веду боевые действия малой интенсивности. Чисто чтобы не заскучать. Обстреливаю и убегаю в лес.

– Постой, – озарило меня. – Так это ты обстрелял кортеж местного царька Благомора, укокошил двух охранников, а самого Благомора не прикончил только потому, что его не было в кортеже?

– Ну, не знаю, – залился румянцем Балабанюк. – Я просто злой был, у меня глухарь как раз улетел. А эти черти повыскакивали и давай лупить по кустам. А мне оно надо? Ну, я и по ним… Откуда я знал, чей это кортеж?

– Блестящая операция, – развеселился я. – Теперь благодаря твоему хреновому настроению все местные спецслужбы стоят на ушах и ищут, кому выгодно устранение Благомора.

– Лучше бы ты его убил, – простонала Маша, закрывая лицо руками.

– А еще имею подозрение, что наши поиски в самом разгаре, – добавил я. – Охрана гадючника за последнюю ночь сократилась на два десятка рыл. Могу представить, как они роют землю. Ты уверен, что нам не нужно отсюда убираться, Сашок?