Разбитые надежды (СИ)

- Представляю ее лицо! – ехидно бросил другой школьный товарищ, – у неё будет потом так оттуда вонять! – он громко и наигранно засмеялся.

Клауса так раздражил сейчас этот смех, но он тоже натянуто улыбнулся и, точь-в-точь так же наигранно рассмеялся, как этот мальчик. Клаусу не хотелось выделяться среди толпы одноклассников, иначе они подумают, что он на стороне толстушки, а это очень стыдно. Но ему было по-человечески жалко эту некрасивую девочку, над которой они хотели посмеяться. «Как это все глупо, по-дурацки совсем и вовсе не смешно…» - думал он, вступая в противоречие с накрученными мыслями о том, что это очень удачная идея. Когда дело было сделано, и принесённая Стефаном сбитая автомобилем жаба уже покоилась в портфеле девочки, мальчики с чувством очень удачного и прекрасно исполненного плана расселись до звонка на урок по своим местам. Кэролайн в числе других девочек зашла в класс, теребя подол своей джинсовой юбки: на ней также был смешной джемпер глупого цыплячьего цвета, над которым тоже все смеялись, называя между собой одноклассницу курицей.

В тот момент, когда Кэролайн залезла рукой в портфель, чтобы достать учебник по чтению, мальчишки начали заливисто хохотать, предчувствуя, конечно, предстоящие неприятные разборы с учительницей, но им было сейчас на это наплевать: радость от совершения гадости затмевала страх. Все ждали, что девочка завизжит, отбросит жабу или еще лучше – расплачется. Но ничего из этого не произошло.

- Ой, я так люблю лягушек и жаб, но только не мертвых, а живых, – весело и, ничуть не конфузясь, изрекла Кэролайн, – в следующий раз положите мне лучше живую, – сказала она просто и беззлобно.

В классе наступила тишина, мальчики остались недовольны результатом своей выходки и даже жутко взбешены.

- Курица любит жаб! Ой, не могу! – послышался новый отчаянный смешок.

Остальные подхватили это и стали дальше развивать новую интригующую тему для обсуждения, а Кэролайн спокойно уселась за свою парту. Она не была обижена или огорчена – ей было просто наплевать, она сама не чувствовала себя смешной из-за того, что говорили другие, оттого она не понимала, над чем все так хохочут. Клаус уже не смеялся со всеми: он сидел за партой, сложив перед собой руки в замок и вжав в себя шею. Он испытывал сейчас два очень сильных чувства – это были восхищение и зависть. Он восхищался силой духа своей одноклассницы, её независимостью, но в то же время завидовал этим чертам её характера – ведь это были те качества, которые не могли быть сейчас привилегией ребёнка, но они были в Кэролайн, как неотъемлемая часть её самой, и Клаус завидовал, потому что не мог их сейчас себе позволить. Но все эти чувства возникли в мальчике стихийно и бессознательно, он не обдумывал это сам с собой, он боялся допустить в своё сознание подобные мысли, потому что они бы задели его мальчишескую гордость.

Кэролайн реагировала так почти всегда, а в классе четвертом она уже без проблем научилась не игнорировать, а остроумно задевать в ответ своих обидчиков. Она росла очень непохожей на всех остальных девочек в классе. Кэролайн хоть и не была сильна в учебе, но вела себя взрослее, чем сверстники: не участвовала в общих шалостях, хотя посмеяться она любила (её лицо не было лишено лучезарности), была самостоятельной и ответственной в поручениях учителя. Ей доверяли помощь в подготовке классных праздников и прочих мероприятий. В свои десять лет девчонки уже начинали влюбляться в мальчиков, страдать по ним, бегать с ними по школьным коридорам, вести личные дневники, а Кэролайн все это было не интересно, да и вообще никто из ее одноклассников не знал, чем она интересуется и что любит. Всем она казалась странной, оттого её называли дурой, потому что поведение девочки было просто чуждо их ещё неокрепшим натурам.

Клаус старался не выделяться из общей массы, он стеснялся своего богатого внутреннего мира, уникального видения и всего того, что было в нем отличным от других. Он в четвертом классе случайно стал увлекаться написанием коротких рассказов, что ему безумно нравилось. Кстати сказать, он не знал, что его мама миссис Майклсон как-то нашла на столе его тетрадь с рассказами – она была оставлена раскрытой, и Эстер, сама стыдясь того, что вторгается в личное пространство сына, прочла два рассказа: она была в восторге, но более никому не показывала творчество сына, рассказав только мужу перед сном о своем восхищении и надеждах на писательское будущее Клауса.

Клаус любил вместе с товарищами подтрунивать над Кэролайн, как и прежде. Однажды зимой он даже сбил с головы девочки шапку, которая потерялась в снегу, и одноклассница отправилась домой по морозу без головного убора. Ночью он за это себя глубоко в душе винил и мучился.