Разбитые на осколки

Данные мысли вновь приводят меня к тому месту, куда я везу Лейси. Месту, где я планирую оставить ее, в то время, пока я буду воплощать в жизнь невероятно бредовый план. С приближением ночи, Лейси даже и глазом не ведет, когда мы въезжаем в Дана Пойнт, который находится, по меньшей мере, в часе езды от нашего места назначения на северо-востоке. Она прекрасно знает, что бордель находится в пустыне, поэтому, вероятно, отчетливо понимает, что это не то направление, в котором нам нужно ехать, чтобы найти Зета. Я едва помню дорогу к старинному трехкомнатному дому, выполненному в стиле ранчо, который выкрашен в темно-оранжевый, и расположен в отдалении от побережья океана. В свое оправдание могу сказать, что я приезжала сюда пару тройку раз. С получением высшего образования и затем моей интернатурой и ординатурой, я совершенно не располагаю свободным временем, чтобы навещать их. Я въезжаю на подъездную дорожку, заглушая двигатель, все еще ожидая момента, когда Лейси, наконец, придет к понимаю происходящего, что мы не должны быть здесь. Но она просто сидит на заднем сидении, спокойно смотря в окно.

Я выбираюсь из машины, не произнося ни слова. Гадая, что она будет делать дальше. Она молча следует за мной, захватив с собой небольшую сумку с одеждой, что я приобрела ей в «Уолмарт».

— Ты в порядке, Лейси? — спрашиваю я осторожно. Она просто смотрит на меня, с легким удивлением во взгляде.

— Конечно. А почему я должна быть не в порядке?

Я могу думать о тысячах причинах, самая недавняя то, что вчера она, возможно, убила мужчину внушительных размеров камнем. Несмотря на это, я держу рот на замке. Прост направляюсь по дорожке к оранжевому дому и тихо стучу в переднюю дверь. Потоки нервной энергии прокатываются по мне, словно волны. Только одному Господу известно, что из всего выйдет. Если я окажусь счастливчиком, то все пройдет отлично. Если нет, то мне придется искать другое место, где оставить сестру Зета. Лейси присоединяется ко мне и одаривает меня приятной улыбкой. Входная дверь открывается и глаза высокого, худощавого мужчины наполняются неожиданным удивлением на смену, которому приходит радость. Он кажется еще более постаревшим, чем я помню его с нашей последней встречи. Усталым.

— Слоан! — Его улыбка становится шире, когда он тихо радуется счастью видеть меня на его пороге. Я слабо улыбаюсь ему в ответ.

— Привет. — Я делаю глубокий вдох прежде, чем вновь заговорить: — Привет, папа.

***

Зет

Мой телефон сходил с ума в кармане. Только пять человек знают этот номер, поэтому я точно знаю, что это важно. Но как я могу ответить? Нет, я, черт побери, просто не могу, потому что застрял в борделе полном злых подозрительных мексиканцев, у которых, кажется, просто зудят руки от желания избить меня. Я не идиот. Прекрасно понимаю, что я заносчивый сукин сын, но есть причина моему непомерному эго. Я натренированный, жестокий сукин сын, и когда я чувствую необходимость, то могу с легкостью причинить до хера вреда огромному количеству человек в короткий промежуток времени и разными способами. Но даже я понимаю, что сейчас не место и не время для демонстрации этого. По трем причинам. Первая: бордель патрулируют прямо сейчас больше пятнадцати человек с пушками. Вторая: их пушки не просто какие-то там пушки. Это полуавтоматическое оружие. И, наконец, третья: я чертовски пьян.

Когда Хулио сказал, что хочет выпить со мной немного пива днем, ему, вероятно, все-таки следовало упомянуть, что он хочет выпить хренову тучу пива, в дополнении к этому три бутылки кубинского рома, и продолжать пить, пока солнце не зайдет и никто из нас не сможет держатся на ногах. Единственное, что заставляет меня чувствовать себя легче, — это то, что Хулио был таким же чертовски пяным, как и я. И, Слава Господу, потный ублюдок не стал звать девушек. Нет ни единого способа, что у него бы встал член с таким количеством «Гаваны» в его крови. Мой член, вероятно, смог бы встать, если бы очень-очень постарался, но бл*дь, если бы я только хотел этого... Все мои мысли были сосредоточены на Слоан. А также в большей степени на том, как прикончить мудака Каллума за то, что он не вел наблюдение за домом, как я ему велел.

Время от времени в моем затуманенном алкоголем разуме всплывали неясные мысли о дерьмовом положении Майкла, но я знал этого парня. Он мог вытерпеть, когда из него выбивают дерьмо, когда того требовала ситуация, и даже мог иногда получить от этого наслаждение; но это уже другая история. К тому времени, когда я выясню, где именно они его держат, у него уже, вероятно, будет пара сломанных ребер и синяков под глазами, но Хулио не позволит своим парням сильно издеваться над ним. Перво-наперво, они захотят вытянуть из него информацию, и у них займет некоторое время, чтобы понять, что он ни хрена не расколется. Достаточно будет отметить, что я буду должен ему серьезно поднять зарплату после этого.

— Ты и я, мы... мы долбаные псы, так? — Хулио икает. У меня занимает много усилий, чтобы вернуть свой взгляд к толстяку.

— Говори за себя, мужик, — рычу я.

Это смешит его.