Разбитые иллюзии

— Гиена Плейбоя, — пробурчал Седрик, окидывая её недвусмысленным мужским взглядом. Ники проигнорировала его, крикнув детям, чтоб не волновались, а Тони, что характерно, не рискнул рычать и тем более клацать зубами на бывшего хозяина, лишь одарил полным ненависти взглядом.

— Седрик, не дразни моих вассалов, пожалуйста, — тихо попросила я.

Тот как то грустно хмыкнул.

— Для тебя — всё, что угодно.

С этой фразой мы и ввалились в комнату под пристальные взгляды перепуганных глаз. Хотя нет, тигрёнок не был перепуганным, он был просто готовым ко всему.

Я заинтересовалась тигром, а Седрик, естественно, волчатами. Почему-то мы, не сговариваясь, решили оставить лебедей напоследок.

Не успела я рта открыть, чтобы задать вопросы наглому индусу, как Седрик позвал меня:

— Посмотри, только один достойный экземпляр.

Я переключилась на vis-зрение. Один из старших мальчишек был сильным оборотнем, тёмно-зелёная сила так и бурлила в нём, остальные были куда спокойнее. Кстати, их всех кусали, но метки почти полностью растаяли: Шон убил кусавших вампов… все, кроме одной. Самый младший и слабый мальчишка был плох, и метка у него оставалась действующей.

— С этим надо что-то делать, — показала я на укус. Седрик лишь бросил раздражённый взгляд, вернувшись опять к самому сильному из волчат.

Я обратилась на французском:

— У тебя и так полно дурно воспитанных псов, и сейчас не время играть с диким волком. Этот мальчишка — дикарь. Не сомневаюсь, что ты приручишь его, но времени на это нет.

— Никто не приручит меня, — ответил мальчишка на французском и зло оскалился на меня. Я закатила глаза — лопухнулась.

— Канадец?

— Да.

— Спасибо, Пати, — отозвался Седрик. — Ты разрешила мои сомнения.

И он ударил в оборотня силой, наполняя его и выворачивая. Мальчишка сопротивлялся изменению, но Седрик знал, что делал: его сила и умения тоже совершили скачок за последние месяцы, а может быть, недели. Через минуту на полу лежал полуживой волк, а остальные оборотни в ужасе жались к стенам. Все, кроме тигра. Тот был вызывающе спокоен, и Седрик решил взяться за него.

— Коты — моя епархия, — влезла я, не желая повторного насильственного обращения, с Седрика сталось бы.

— Да? А я думал, Фрешита, — насмешливо отозвался Седрик, но отступил.

— Сколько тебе лет и кем ты был до того, как попал на торги? — спросила я.

— Мне семнадцать и я свободный тигр королевского рода, — с вызовом произнес он.

— Вижу, что королевского, — пробормотала я, и парень, похоже, удивился.

— Видишь ли, — продолжила я, — как ты заметил, мы не горим желанием обзаводиться рабами. Вас купили, но меток не поставили, — я обвела взглядом всех. — Но ситуация такова, что отпустить вас на все четыре стороны мы тоже не можем: вас могут найти, схватить, и вы расскажете лишнее.

— Есть какие-нибудь предложения, тигр? — спросила я парня. Он уставился на меня, пытаясь понять, не являются ли мои слова какой-то изощрённой издёвкой или ловушкой.

— Я бы мог принести присягу воина, — наконец выдал он.

— Поклянёшься служить главе города и защищать территорию и жителей?

— Служить как воин, и срок службы три года.

— Наглец, — тихо заметил Седрик.

А, три года, так три года…

— Принято.

— А кто это у нас глава города? — притворно удивился Седрик.

— А предоставим тигру самому выбрать, кому непосредственно служить.

— Не нарывайся, Пати, Фрешит и так зол.

— Ну ладно, — погрустнела я. Седрик был прав, к Фрешиту надо подлизаться.

Тигр забеспокоился.

— Я с тобой договаривался.

— Договор в силе. А клятву принесешь третьему главе города.

Словно специально по заказу в комнату влетел Фрешит.

— А вот и он! Молодой тигр хочет принести вам воинскую присягу, Фрешит, сроком на три года.

Болотник окинул тигра мрачным изучающим взглядом, оборотень настороженно смотрел в ответ.

— Что ты умеешь? Какой из тебя воин? — поинтересовался Фрешит.

— Я королевский тигр, — гордо и с вызовом ответил парень. Как ни странно, на болотника это произвело впечатление. Он тут же согласился принять присягу, бросив на меня искоса вопросительный взгляд.

Тигр поклялся, мы с Седриком засвидетельствовали правдивость и нерушимость клятвы. После этого парнишка тут же встал за правым плечом Фрешита, и все сделали вид, что так и надо.

— Пати, а что твой фамилиар делает с лебедями? — вдруг с ноткой обвинений спросил болотник.

— А что он делает? — я по привычке выпала в роль инженю, хлопая ресницами.

Длинный Кения уютно устроился на коленях сразу двух мальчишек, и те гладили его, погрузившись в подобие транса.

— Я тебя спрашиваю: что делает твой фамилиар.

— Лежит на коленях, — ответила я.

— Я думаю, он питается, — влез Седрик.

— Он… — Фрешит оборвал себя, не желая при лишних ушах вспоминать о везучести проклятых лебедей.

— Нет! — возмутилась я. — Кения, что ты там делаешь?

Ответом мне был короткий звук, средний между мявком и мурком. и мысленный посыл. Потянув Фрешита за рукав, я вышла из комнаты, Седрик за нами.