Разбитое сердце июля

– Именно потому, что это – мой номер, я и подсвечиваю себе мобильным телефоном, а не зажигаю электричество, – усмехнулся незнакомец. – Номер мой – что хочу, то в нем и делаю. Предположим, мне нравится ложиться спать в полутьме. И нравится, как светит мой мобильник. А еще мне нравится спать здесь в одиночестве… Поэтому еще раз прошу: быстренько расскажите мне, что вы здесь делаете и как сюда попали. И покиньте помещение, если это возможно.

– Я – ваша соседка, – извиняющимся тоном сказала Алена, решив пока что проигнорировать последнее предложение. – Сегодня в полдень поселилась во втором номере.

– Во втором?! – изумленно воскликнул незнакомец. – Но ведь… – И осекся.

– Да, я уже наслышана про страдальца, который умер то ли в парилке, то ли в бассейне, то ли в самом номере, – мрачно сообщила Алена. – Успели, проинформировали добрые люди, нагнали на меня таких страхов, что я там, в своем обиталище, чуть с ума не сошла. Полное впечатление, будто призрак явился, да не один, а с целой компанией новых друзей, как будто и им тоже что-то надо найти в номере, а я мешала, вот они меня и выживали оттуда!

– «Им тоже что-то надо найти в номере»? – удивленно повторил Аленины слова сосед. – Тоже? А кому еще это надо? И почему вы вообще решили, будто кто-то что-то там ищет?

– Да фактически это сам директор «Юбилейного» мне сказал, – ответила Алена.

– Юматов? – недоверчиво переспросил сосед. – Вам?! Быть того не может.

– Ну, не совсем мне, – призналась Алена. – То есть совсем не мне. Я совершенно случайно услышала, как Галина Ивановна… ну, регистратор… Знаете ее?

– А то! – последовала в ответ ухмылка.

– Так вот Галина Ивановна меня поселять в люкс сначала никак не хотела, просила перекантоваться два дня в другом номере, с какой-то там бухгалтершей. Мол, произошла накладка, номер мой еще занят… вами, как я понимаю… – добавила с ехидцей наша героиня, перестав, наконец, ощущать перед соседом неловкость за вторжение на его территорию. Строго говоря, это была ее территория, на которую вторгся, вернее, с которой не выторгся он. Так что сам виноват! И она совершенно не обязана объяснять ему, что, да как, да почему. Это он должен объяснить, почему в срок не выехал из номера и спровоцировал нынешнюю весьма двусмысленную ситуацию!

То есть умом Алена понимала, что если бы она действительно была такой стервой, какой ее считали многие знакомые, а того больше – незнакомые (прежде всего, читательницы ее раскованных, вернее, распущенных, вернее, распутных романов!), то сейчас ей следовало бы полезть в бутылку. Однако она так делать не стала. И не только по врожденной деликатности. К этому незнакомому и даже, по большому счету, невидимому человеку она чувствовала странное доверие. Трудно объяснимое, учитывая его склонность вступать в случайные связи с уборщицами! Но, с другой стороны, и сама Алена была насчет случайных связей превеликая мастерица, правда, уборщиков в ее коллекции еще не имелось, однако, может статься, у ее соседа классовое чувство не столь обострено, как у нее, вот и дал маху. Простим его за это. Опять-таки он милиционер, а с кем еще ей вступать в доверительные беседы, как не с сотрудником внутренних органов? Да еще и запах его табака…

Поэтому она решила не ждать объяснений со стороны соседа (тем паче что он, судя по всему, давать их и не собирался), а продолжила историю своего поселения – вплоть до вмешательства Колобка Юматова, который и приказал устроить ее в номере с нехорошей репутацией. Разумеется, Алена, даже учитывая внезапную вспышку доверия к менту, не стала признаваться, что сумку под стойкой оставила нарочно, а на голубом глазу соврала, будто случайно забыла ее – и так же совершенно случайно услышала интригующие фразы: «Тебя же как человека просили номер еще хотя бы сутки не занимать!» – «Да глупости все это! Не будет никакого толку! Не найти там ничего, ясно?» Не стала Алена скрывать от соседа и мнения Колобка об умственных способностях Галины Ивановны, точнее, что он считал ее полной дурой.

В ответ на это сосед снова ухмыльнулся, и Алене показалось, что он согласен с Колобком.

Ну и ладно. Она тоже согласна. Однако интеллект Галины Ивановны сейчас беспокоил ее меньше всего.

– Интересно, кто просил не занимать номер? – задумчиво проговорила она.

– А вам зачем? – спросил сосед. – Женское любопытство мучает?

– Прежде всего меня мучает вопрос: кто меня полночи пугал? – обиделась Алена, которая почему-то всегда обижалась, когда у нее обнаруживались чисто женские, бытовые, мещанские, как она это называла, черты. – И если бы узнать, кто просил номер не занимать, я бы смогла догадаться, кто так старался меня оттуда выжить, а самому туда беспрепятственно проникнуть.