Раз — попаданец, два — мерзавец

Дом, где я собирался квартировать, оказался большим, но деревянным. Мы поднялись на скрипучее крыльцо под высоким козырьком, и денщик Смилянича постучал тяжелым бронзовым кольцом на двери. Стучать пришлось долго, но, в конце концов, меня впустил хромой слуга и даже взял у денщика мои вещи. Я еще подумал, что встречал много хромых и вообще инвалидов. Из-за турецкой войны их столько? Потом к нам присоединилась сварливая ключница Маланья, и мы поднялись на второй этаж. В доме пахло плесенью и мышами.

Маланья определила меня в комнату, показала, где что, а потом застелила огромную, как футбольное поле, постель с помощью какого-то хитрого приспособления в виде длинной палки с крючками на ней. Девчонка лет десяти доставила мне тазик, керамический горшок с ручкой и большой кувшин с водой. Я не сразу сообразил, для чего должен служить горшок. Только после поисков уборной и воспоминаний о малолетнем племяннике, понял, что это и есть унитаз.

Потом та же девчонка принесла пирог с рыбой и кружку пива.

А через некоторое время и Вырникуш появился.

Я как раз повесил в огромный, как небоскреб, шкаф два дареных костюма и рассматривал свой дорожный, приведенный Беренклау в частичную негодность. Кафтан, камзол и рубашка всего лишь потеряли свой свежий вид, но штаны злодей умудрился порвать на самом видном месте, и Марфушкина штопка его не спасала.

Вырникуш вошел, поклонился, представился. Был он невысоким, загорелым, жилистым и носил темные висячие усы с сильной сединой. Голова его, когда он снял смушковую шапку, оказалась бритой. Сказал Вырникуш, что Юрий прислал его спросить, хорошо ли я устроен. Я сказал:

— Да, хорошо, но вот этот костюм…

Он осмотрел швы, галун и дырку.

— Можно распороть и опять зашить.

— Можно, — вздохнул я, — если потом в глухую ночь надевать. Ведь ты пойми: мы в столице!

И я многозначительно посмотрел на Вырникуша: поколдуй! Почему-то после рассказа Юрия я поверил в его магические возможности. Но Вырникуш или не понял взгляда, или для холодного оружия и лошадей у него волшба была, а по одежде он не силён. Да и по оружию… Сколько я не намекал, что мне не помешало бы новое ружьё вместо тяжёлого мушкета, который мне дал Юрий, Вырникуш даже усом не повёл. Только сказал:

— Это точно, мы в столице. Денежки в окно летят.

— Сегодня я был на балу, там люди в бархате, хорошем сукне и золотом шитье. А тут штаны с дырой, — пожаловался я и вздохнул. — Нет, бери их себе или выброси. — Читал я или в кино видел, что слугам одежду давали с барского плеча.

Вырникуш осмотрел штаны, по-хозяйски встряхнул их и сказал:

— А пан Смилянич с вами так хорош, может, он что придумает? Через неделю пришлют ему деньги, тогда попросите у него и новый костюм сошьёте.

Сказал он это так уверенно, что я покраснел до ушей. Вырникуш уехал, а я все не мог успокоиться. Паразит я, стало быть, и нахлебник, а не важный князь. Грустно…

Походил по комнатам, вынес в коридор частично наполненный горшок, чтоб не вонял, сел на огромную кровать и призадумался.

Верно, да, сижу я у Юрия на шее, и даже мысли об этом до сих пор у меня не появлялось. Как-то само собой все произошло. То я был уверен, что кино снимается, то от Анны Клинги голову потерял.

Но все больше убеждаюсь: не шутил солидный мужчина Аркадий Матвеевич, я действительно послан подкорректировать деятельность баб-императриц. Хотя я совершенно не понимаю, как же я могу с тогдашними людьми так свободно говорить. Хоть в истории я ни в зуб ногой, но все же знаю, что тогда говорили и писали по-другому. Ладно, предположим, меня как-нибудь хитро подготовили. Но кроме старой коняги ничего своего у меня нет, даже деньги как-то быстро разошлись.

И тогда ситуация вырисовывается нешуточная: за выполнение задания я получу большие деньги, но сейчас у меня нет даже на хлеб. Если бы не Смилянич, не знаю, что я бы делал. Та сумма, что князь Дмитрий Прозоровский выручил за остатки батюшкиного имения, оказалась недостаточной для появления в столице, где велась совсем другая жизнь и требовалась другая экипировка. А Юрий тоже, судя по всему, не был богачом, к тому же я непонятно почему начал опасаться этого человека. Он за просто так и здорово живешь привез меня в Петербург, взял в денежное дело, познакомил со своей родственницей, красавицей Анной…

Ах, Анна, Анна!

Но все-таки, отчего это у Юрия такое расположение ко мне вдруг открылось? Оно вроде и хорошо, что открылось, сам я даже не дотащился бы до Петербурга. Нищий и беспомощный ты, князь Дмитрий, разве не так? Вдруг до слёз стало жаль себя. Лучше умереть, чем не попасть на очередной бал! Но этот прилив слёз сейчас же пропал. Его сменила бешеная улыбка: достану документы у курьера, стану гвардейцем!

И тут мои кисло-сладкие размышления прервались странными звуками, которые меня сначала немного испугали. Где-то очень близко кто-то плакал, по-детски всхлипывая.