Раубриттер (IV.II - Animo)

Единственным, кто не искал укрытия, был Олеандр Бесконечный. В обществе дюжины рутьеров он расположился прямо посреди дороги, в том месте, где она делала изгиб. У них даже была пара кулеврин, которые они тоже не спешили забросать снегом, напротив, с демонстративной небрежностью выставили прямо на обочине.

Демонстративный заслон, понял Гримберт. Ложная мишень. Фальшивка. Рутьеры Олеандра не станут принимать деятельное участие в схватке, лишь сыграют роль преграды, которая заставит караван остановиться, сделавшись легкой мишенью для Гиен и их ждущей своего часа артиллерии.

Не было видно лишь Бальдульфа с ведомой им стаей профессиональных забойщиков. Те отделились еще на подходе и так ловко растворились в снегу, что даже чуткие сенсоры «Убийцы» не могли отыскать их следов. Учитывая дьявольское коварство плана, скорее всего, расположились в резерве, готовые по сигналу Вольфрама прийти на помощь в нужном направлении — там, где пригодятся более всего.

— …схватили они меня за шкирку и потащили, — Бражник потер озябшие руки, которые держал поверх тщательно выверенной кремальеры прицела, — К самому графу Раймунду Второму, понятно. А тот и ждет меня, будто гостя дорогого. В кресло усаживает, вина собственноручно наливает. Много недоброго могу про великосветских господ сказать, это уж как Бог свят, но одного у них не отнять — дела вести умеют. Обходительно все, на благородный манер. Присядьте, угощайтесь, умейте великодушие выслушать и такое вот всякое… Это тебе не чернь, что рыбой на базаре торгует. Что ни говори, а приятно с такими господами дело вести. Как будто и сам в такие моменты благородней как-то делаешься, что ни говори…

Гримберт вновь навел сенсоры «Убийцы» на тянущуюся под склонами дорогу. За последние два часа он делал это так часто, что, кажется, успел выучить наизусть каждый ее фут. Что там, каждый дюйм. Безжизненная, неподвижная, больше угадываемая под снегом, чем видимая, она напоминала дохлую змею, свернувшуюся между холмов. В любой момент это могло измениться. И тогда…

Я могу сбежать, подумал Гримберт. В тот миг, когда рутьеры обрушат огонь на ползущий внизу караван, они будут слишком заняты, чтобы вовремя заметить перемены в тактической обстановке и исчезновение «Убийцы». Не говоря уже о том, чтобы быстро перенести огонь на новую цель и поразить ее. Их замешательство даст ему по меньшей мере минуту, а может, если повезет, и три-четыре.

Этого времени хватит «Убийце», чтобы броситься на всех оборотах прочь, давя лапами зазевавшихся, не успевших убраться подальше рутьеров. Может, парочка успеет пальнуть ему в спину, но… Кремальеры серпантин требуют филигранной наводки и почти бесполезны, если речь не идет о заранее пристрелянных ориентирах. Типичное оружие разбойников, превосходное в своем роде, но лишь против неподготовленного к столкновению противника. Гримберт готов был побиться об заклад, что успеет увести «Убийцу» из сектора их огня без серьезных повреждений. Но…

Аривальд.

Аривальд остался в лагере. Беспомощный, раненый, не способный позаботиться о себе.

Там же, в лагере, осталось по меньшей мере полдюжины рутьеров. Никчемная сила по военным меркам, однако и ее хватит с запасом против безоружного рыцарского доспеха.

— Да, очень обходительный господин этот граф Раймунд, — Бражник подышал в кулак, чтоб согреть пальцы, — Наливает мне дорогого вина, а сам, значит, открывает гроссбух специальный и вкрадчиво меня этак спрашивает «А ведь с вас, господин Ремигий, как будто что-то еще причитается?» Тут у меня печеночка и екнула, мессир. Дал бы он мне еще месяц срока, я бы все ему уплатил, но разве ж с графом Раймундом спорят? Он, говорят, своего слугу как-то раз живьем в камине сжег, когда тот позволил угольку выскочить и его сиятельство обжечь. «Да, — говорю, — Задолжал я немного, но сделайте уж Божескую милость, отсрочьте, а я…»

Спрятать «Убийцу» было тяжелее всего. Здесь, на поросшем редким ельником склоне даже крупный валун был хорошо заметен со стороны, рутьерам пришлось потратить прилично времени, чтобы замаскировать его ветвями и снегом. Зато теперь Гримберт находился в куда более выигрышном положении, чем «Гиены». По крайней мере, он был в тепле. Вот только настроения его это не улучшало, душе было зябко, мокро и холодно, точно ее саму сунули в снег.

Многих раубриттеров корят за то, что те используют рыцарское оружие позорным для честного христианина образом, понукаемые к тому алчностью и неразборчивостью, многих даже клянут прилюдно разбойниками, вот только далеко не все из них опускаются до всамделишных разбойных набегов.

Он же сделался разбойником по доброй воле, причем разбойником в самом изначальном и полном смысле этого жуткого слова.

Раубриттер. Рыцарь-разбойник.

Предатель христианской веры и всех мыслимых рыцарских добродетелей.