Раубриттер (IV.II - Animo)

— Тяжелая осадная мортира. Гордость нашего Преподобного Каноника. Видели бы вы, мессир, как он чахнет над нею все свободное время, ну прямо мать над колыбелью дитяти, — Вольфрам усмехнулся, — А теперь позвольте сгладить то скверное впечатление, которое мои дьяволята успели на вас произвести. «Смиренные Гиены» стяжали славу во многих уголках империи, но только не знатоков хороших манер и придворного этикета.

— «Смиренные Гиены»?

— Мы рутьеры, мессир. И это наш вольный отряд.

* * *

Рутьеры. Слово было колючим, не из тех, что приятно катать по языку.

Он даже не сразу вспомнил его смысл. Тот медленно пробивался на поверхность, как сухой корень, растущий в глинистой земле. Да, он слышал это слово, и не единожды. От отца, от Магнебода, от Алафрида. И судя по тому, с какими интонациями оно обычно произносилось, ничего доброго это слово не несло.

Раубриттеры. Разбойники. Вольные грабители, воображающие себя солдатами.

Обычных разбойников в Туринской марке хватало во все времена. Чаще всего эта погань пряталась поглубже, не доставляя особых неприятностей. Резала глотки спешащим на ярмарку купцам в глухом лесу, грабила погонщиков скота, спешащих сбыть свой товар, иногда устраивала дерзкие налеты на небольшие деревеньки, спеша урвать свое прежде, чем нагрянувший рыцарский разъезд передавит их, точно крыс.

Они никогда не причиняли чрезмерно много неприятностей, в городах им противостояла обученная стража, в полях и лесах — егеря и разъезды, а Туринская казна исправно платила за их поимку. Поднимать голову они осмеливались лишь в те времена, когда отец вынужден был стягивать все силы на восток, чтобы отразить очередной набег лангобардов. Чуя безнаказанность, разбойники вылазили из нор, но пировали обыкновенно недолго. У них не было ни сообразительности, ни толкового оружия, ни общности, так что все подобные вспышки обычно быстро тухли, не порождая пожара.

Другое дело — рутьеры.

Особая каста в разбойничьей братии, к которой прибивались самые прожженные головорезы, слишком жадные, чтобы зарабатывать на жизнь честным трудом и, в то же время, слишком хитрые, чтобы поджидать добычу с цепом на дороге, как их примитивные собратья.

Подражая кондотьерам, профессиональным наемникам, эти сбивались в банды, которые самоуверенно именовали отрядами или вольными командами, выбирая себе предводителей из их же числа и названия — столь дерзновенные и цветастые, как парадные облачения ландскнехтов. Они не искали славы, хоть и именовали себя защитниками христианской веры, они не занимались грабежом, хотя их методы обыкновенно именно к грабежу и сводились. Они просто занимались своим ремеслом, к которому были приучены и в котором недурно разбирались.

Их ремеслом была война.

Рутьерские отряды кочевали по империи, влекомые запахом гари и пороха — тем самым, что всегда сопутствует всякой резне, будь то баронский мятеж, сеньорская грызня или осада вольного города, чей магистрат стал не в меру многое себе позволять. Их манила война, поскольку только она давала им пищу, служа им естественной средой обитания, как разлагающийся труп служит средой для плотоядных личинок и мух.

Рутьеры никогда не сражались самостоятельно. Это не было сообразно их природе. Они вливались в первую встреченную им по пути армию, немало не интересуясь ни ее гербами, ни намерениями. Они бы присоединились даже к адскому воинству Люцифера, если бы им посулили по миске похлебки и возможность принять участие в разграблении павших городов.

Всякая армия лишь издалека кажется монолитным стальным клином, чьи части подчинены единому управляющему механизму и слаженно действуют. Истинное устройство армии куда сложнее. Гримберт знал это и, может, потому грубое устройство шахматных армий, разделенное по двум цветам, всегда казалось ему ужасно упрощенным.

Как тело состоит из органов, так всякая армия, на что бы ни были устремлены ее боевые порядки, состоит из великого множества элементов, скрепленных друг с другом кое-где при помощи вассальных клятв и договоров, кое-где при помощи золота или векселей, а кое-где не скрепленные почти ничем кроме смутных намерений и обещаний.

Сеньорские дружины и разнородные баронские отряды. Ведомые императорскими маршалами подкрепления и наемные пушкари из венецианских городов. Сводные отряды вечно голодных раубриттеров и стройные пехотные когорты Папских нунциев. Спаянные железной дисциплиной кондотты и едва вооруженное крестьянское ополчение. Боевые сотни рыцарей-монахов и банды кровожадных ланскнехтов. В это пестрое воинство, едва управляемое дюжинами военачальников самых разных чинов, рангов и полномочий рутьеры вписывались наилучшим образом.