Расул Гамзатов

Штурм этот остался в истории столь значимым событием, что правительство решило увековечить его посредством живописи. На исходе века работа была поручена Францу Рубо, который написал несколько картин, а затем, по собственной инициативе, взялся за создание панорамы длиной 120 метров и высотой целых 12 метров.

Рубо хорошо знал, что такое война, а дагестанцев, героическую битву которых с царскими войсками он столь уважительно изобразил на своей панораме, Рубо почитал за братьев. Он писал панораму в Мюнхене. Труд был грандиозным, не только Рубо, помощники его — и те валились с ног.

Панорама имела большой успех в Европе и России, принесла автору звание академика и орден Святого Михаила. Панораму хвалили, но покупать не спешили. Рубо оказался в долгах у кредиторов, ему пришлось просить императора Николая II приобрести панораму хотя бы за половину цены. Военное министерство милостиво заплатило, будто бросило подачку.

Панорама сначала была передана в тифлисский «Храм Славы», выставлялась в Севастополе, а позже её перевезли в Санкт-Петербург. В конце концов она оказалась в подвальном хранилище Артиллерийского исторического музея. В очередное наводнение Нева вышла из берегов так широко, что затопила множество улиц и помещений. Вода залила и хранилище Артиллерийского музея, где лежала свёрнутая панорама. Когда её достали и попытались развернуть, чтобы просушить, стало ясно, что творение Франца Рубо значительно пострадало.

В 1928 году панорама была доставлена в Махачкалу на открытой платформе и пролежала ещё несколько лет в запасниках, продолжая гибнуть. Только через четыре года её развернули для осмотра. Выяснилось, что панорама в очень плохом состоянии, и было принято решение вырезать три наиболее сохранившихся фрагмента, а остальное списать как не подлежащее реставрации. Оставшиеся фрагменты хранились в подвале Краеведческого музея и о них со временем забыли. Нашлись они только в 1970 году, когда Краеведческий музей переезжал в новое здание, а на его место перевели Музей изобразительных искусств, в который и передали остатки панорамы Рубо. И теперь ими занялась Патимат Гамзатова, которая искала их многие годы, но не могла найти.

Патимат Саидовне не хотелось думать, что великолепное творение Рубо, ставшее олицетворением героической истории дагестанского народа, утеряно безвозвратно.

Она надеялась не только реставрировать, восстановить панораму, но и создать для неё специальное здание, по примеру Музея-панорамы «Бородинская битва» в Москве. Автором этой панорамы был тот же Франц Рубо, которому её заказали после успеха «Ахульго» и следующей его панорамы «Оборона Севастополя».

«Почти 20 лет боролась она с чиновниками всех рангов, утверждающими, что тема Кавказской войны неактуальна, что у нас торжествует дружба народов, — продолжала Елена Андреева. — Боролась за восстановление трёх фрагментов, оставшихся от трагически погибшей в 1930-е годы панорамы Франца Рубо “Штурм Ахульго”. Преодолев все препятствия, в 1972 году фрагменты панорамы заняли достойное место в музейной экспозиции».

Работа по воссозданию панорамы на этом не остановилась. Студии военных художников им. М. Б. Грекова был заказан уменьшенный эскиз панорамы, на приёме которого присутствовал и Расул Гамзатов. В 1997 году, к двухсотлетию имама Шамиля, эскиз был открыт и с тех пор представлен в музее, а панорама всё ещё ждёт своего «воскрешения».

Люди, близко знавшие семью, утверждают, что Патимат значительно повлияла на творческую судьбу Расула Гамзатова. «Она была очень хорошей женщиной, — вспоминала её подруга Айшат Гаджиева. — Не знаю, состоялся ли бы Расул, если бы не она, с её уважением к гостям, к людям, к творчеству. Она во всём была надёжным помощником Расула. Патимат подняла его авторитет. Очень умная женщина».

Мне объездить весь мир довелось,
Тот, который и нищ, и богат,
А за мною, как эхо, неслось:
Патимат, Патимат, Патимат...

Наши дочки, чисты, как родник,
На тебя восхищённо глядят.
Словно доброе солнце для них —
Патимат, Патимат, Патимат.

Красоте твоей радуюсь я
И твержу похвалы невпопад.
Ты судьба и молитва моя:
Патимат, Патимат, Патимат[93].

«И, кажется, обо всём уже написал поэт, затронул все стороны их бытия — и светлые, и печальные, — писала искусствовед Татьяна Петенина, близко знавшая Патимат Гамзатову, — но нет, не иссякает поэтический поток, потому что не угасает жар сердечный. Меняется только интонация поэта, подводящего итоги пройденного пути и осознающего, что у него осталась только Патимат».

Поэт написал жене множество стихотворений, но ему всегда казалось, что он ещё не сказал о ней самого главного, сокровенного. Это и в самом деле было непросто, как описать чудо.