Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

Рицпа достаточно хорошо знала мужа. Он не отступит от своего, и если она подчинится ему, он совсем пропадет. Рольф будет убит, и кровь этого молодого воина будет на ее руках. И ей придется жить с чувством вины за то, что ее слабость позволила Атрету совершить не менее жестокое убийство, чем то, которое совершил Рольф.

И Рицпа стала думать о Христе.

Ей стало совсем плохо, когда она нашла нож. Он лежал в траве, во дворе дома Феофила, и Рицпа заметила блеск его лезвия на солнце. Подняв его, она поняла, что это такое. На лезвии осталась засохшая кровь. Кровь Феофила. Рицпа в ужасе отбросила нож, и слезы брызнули у нее из глаз. Мрачные мысли пришли ей в голову, кровь стала горячей, а мышцы напряглись до предела. Разве Рольф проявлял милость к Феофилу, когда вонзал в него этот нож? Тогда разве Рольф заслуживает милости? Рицпе захотелось самой вонзить этот нож в убийцу и послать проклятия тому богу, которому он поклоняется.

Но, вняв своей совести, она выбросила эту мысль из головы и в молитве повинилась перед Богом. Рольф не был искуплен и не имел возможности постигать истину. Он не мог поверить в Бога, не мог радовать Господа или даже искать его. А у нее такая возможность была. Она знала Бога. И в то же время допускала мысли о жестоком возмездии.

Бог знал ее сердце. Бог знал все ее мысли. Но чем она отличалась от Атрета? Подумав об этом, Рицпа еще больше смирилась перед Господом.

«Не говори Атрету, — сказал ей Феофил. — Он слаб. Захочет отомстить».

Разве Феофил оказался не прав? И вот теперь она сама оказалась такой же слабой, как и ее муж, жаждущий возмездия, жаждущий человеческой смерти. Атрет отвернулся от всего, чему Феофил научил его. Последние слова Феофила были поручением, а Атрет, занятый мыслями о мести, не внял им. Неужели и она отвернется от Господа?

— Боже, прости меня. Очисти меня, Господи. Пусть во мне живет дух праведности, — молилась она, чувствуя сострадание к мужу. Места для гнева и боли быть не должно. Как же тяжело, наверное, сейчас Атрету, который столько лет воспитывался в жестокости и насилии. Он только начал познавать Господа. Какая же отговорка могла быть для нее, следовавшей за Господом уже семь лет? — Господи, помоги ему. Обрати его снова на путь истины.

Когда Рицпа открыла глаза, ее взгляд снова упал на нож. Какие же силы заставили Рольфа убить Феофила? Разве Феофил не пощадил его в священной роще? Феофил сказал, что этот молодой воин не хотел его убивать. Но тогда зачем он убил его? Рицпа подняла нож. Костяная рукоятка была вырезана в форме козлиной головы, на ней были выведены какие–то руны. Нож не был похож на обычное оружие. Она повернула его и увидела изображение существа с рогами, держащего в одной руке косу, а в другой — фрамею. Тиваз.

Может быть, Рольфа подослал Гундрид? Фрейя не могла быть причастна к этому мерзкому деянию. Рицпа не допускала мысли о том, что мать Атрета способна на такое. Аномия — возможно, но не Фрейя. Никогда.

Рицпа стала думать о молодой жрице, у которой не было ни малейшего страха ни перед Богом, ни даже перед тем божеством, которому она поклонялась. Рицпа успела рассмотреть, что отражалось в ее глазах. Она чувствовала этот мрак каждый раз, когда Аномия смотрела на нее. За день до гибели Феофила Рицпа узнала о ее истинных чувствах. Аномия была чадом злобы и вражды, которые подогревались ненавистью к Господу.

Рицпа подумала, не передать ли этот нож Атрету. Ей стало не по себе от этой мысли, поскольку она поняла, что стоит ей это сделать, как Рольфу не миновать смерти. А если мать Атрета все же причастна к смерти Феофила? Что тогда?

Рицпа спрятала нож в дупле дерева, растущего у реки.

Феофил дал Атрету поручение. «Паси овец». Но он дал поручение и Рицпе. «Стой твердо», — сказал он ей. Но сможет ли она?

«Стой твердо».

* * *

Проходил один день за другим, и слова Феофила все время возвращались к ней, чаще всего в темноте, когда ей становилось особенно невыносимо и хотелось бежать в длинный дом и умолять Атрета впустить ее, хотелось отдать ему нож и не думать о том, что за этим последует.

«Стой твердо».

Знал ли Феофил, что ей предстоит остаться в одиночестве? А если бы и знал, что бы это изменило?

«Стой твердо, сестра моя».

Сколько раз он повторял ей эти слова в течение долгих месяцев пути из Ефеса в Рим, а потом из Рима на север, через Альпы, в германские леса? «Стой твердо, стой твердо».

Каждую ночь Рицпа ложилась на постель Феофила и молилась. Господи, у меня уже нет сил. Каждую ночь я проливаю слезы на этой постели. Я не знаю, куда мне деваться от горя.

Она так отчетливо слышала слова Феофила, что ей казалось, что он здесь, рядом. Закрыв глаза, она предавалась воспоминаниям о нем, и это ее утешало. Она вспоминала, как Феофил сидел перед ней у костра и улыбался ей своей нежной улыбкой.