Расстрельный список

– Дивизия у нас в кулаке, – заверял я, кладя руку на карту. – Тут и Коновод, и Батько хорошо поработали. А полк имени Якова Свердлова вообще, считайте, давно стал повстанческим.

– Так уж и повстанческим, – хмыкнул генерал Мороз.

– А что вы хотите? Территориальный принцип формирования частей РККА. Большинство бойцов – местные крестьяне, изведавшие сладости колхозной жизни, раскулачивание. Многие в армии просто прячутся от невзгод. И советскую власть ненавидят люто.

– А как с теми бойцами, кто не перейдет на нашу сторону? – прищурился Мороз.

– Ну, на войне – как на войне, – небрежно бросил я.

– Это правильно! – вдруг резко произнес Мороз. – Пусть погибнут тысячи, даже миллионы! Врагов не жалко, а своих помянем! Отдельный индивидуум в эпоху глобальных изменений ничто! Нужно сегодня изжить человека в себе для торжества человека будущего!

Неожиданно распалившийся Власник вытер выступивший на лбу и щеках пот платком, перевел дыхание. Эка он разошелся. Видимо, на этих идеях зациклился давно и прочно. Почему все они, проникшись националистическими концепциями, превращаются в кровососов и готовы убивать миллионы своих сограждан? Коновод ведь говорил практически теми же словами, несмотря на колоссальную разницу в характере, образовании. Видимо, таковы эти великие идеи, что, подобно кровожадным божкам ацтеков, требуют человеческих жертв.

– Вы гарантируете помощь военных? – спросил он уже спокойно.

– Гарантируют в гарантийных часовых мастерских, – резонно заметил я. – Но я уверен.

– Понимаете, что отвечаете жизнью?

– А я ею всегда отвечаю, – бесшабашно бросил я. – И пока жив…

После этого совещания, когда мы остались наедине с Петлюровцем, вне чужих ушей, я ухмыльнулся:

– Кровожаден, однако, наш вождь.

– Кровожаден? – задумчиво переспросил Петлюровец. – Нет, Мороз не палач… Он хуже.

– Это как?

– Он знамя для палачей. Потрепанное, но все еще поднимающее на страшные дела. А ведь раньше он был совсем другим. Изменила его чужбина сильно. В эмиграции такое сплошь и рядом. Былая романтика уходит, а честь становится такой старинной картиной на стене.

– Картиной? – удивился я.

– Да. Она висит в большом зале. Ею можно похвастаться перед гостями, но к делу ее не приспособишь. Зато, если тяжело станет, ее можно выгодно продать.

– Ну да. И потом готовить массовую резню своего народа. Рассуждать о благе будущего человека, для которого нужно уничтожить нынешних человеков.

– Интересно только узнать имя этого человека, – усмехнулся Петлюровец…

Глава 11

Утром во флигеле появился вестовой. Он торжественно объявил, что меня вызывает хозяин, и сопроводил на аудиенцию – только не в сторону главного корпуса, а к конюшням.

Там я увидел восхитительную сцену. В лучших феодальных традициях пороли слугу. Как стало понятно, тот, принеся утренний кофе генералу, пролил его случайно на тактическую карту.

Свистели смоченные в соленой воде розги. Мороз наблюдал за этим действом со строгим отеческим удовлетворением.

– И как он такое терпит? – удивился я. – Чего не сбежит от вас?

– Сбежит? – удивился Мороз. – Ну что вы. Это же галицийское быдло. А быдлу по нраву крепкая хозяйская рука. Слабая рука вызывает лишь острое желание ее укусить, а в результате революция.

– Бьет – значит любит, – усмехнулся я.

Еще одна наглядная иллюстрация, насколько мы правы в своей классовой борьбе и стремлении в будущее, где человека не будут бить розгами за пролитый кофе, где никто не будет быдлом по праву рождения.

– Не переживайте за него, – засмеялся Мороз. – У холопьего раболепия есть обратная сторона. Как только барин расслабляется и поворачивается спиной, тут же в нее втыкаются вилы. Это люди жестокости просто невероятной. Им что корову зарезать, что трехлетнего ребенка – все одно… Ладно, пройдемте в кабинет.

В кабинете он в очередной раз предложил закурить сигару. Я в очередной раз сообщил, что не курю. Он в очередной раз задымил. Потом замер, глядя вдаль, раздавил сигару о пепельницу. Мысли его витали где-то в облаках.

Вообще он сам и его окружение были страшно напряжены, хотя старались этого не показывать. Как ни крути, это был их последний шанс. Они до умопомрачения боялись того момента, когда «все еще впереди» становится «все уже позади». И такой момент истины наставал.

– Все, отсчет пошел. Послезавтра вы отбываете на место. Для организации боевых действий на оккупированной Москвой территориях, – вернувшись на землю из эфирных высей, торжественно отчеканил Власник, не лишенный самолюбования.

– Понял, – в груди екнуло. Мне уже стало казаться, что эти планирования и обсуждения будут вечными. – Нас поведут по тому же коридору?

– Вас в единственном числе. Борис Александрович пока погостит здесь. Он будет вашим координатором на этой стороне.

«Или заложником», – подумалось мне. Но что я мог возразить? Только кивнуть согласно:

– Договор дороже денег.

– Мы рассчитываем на вас. Надеемся, в назначенный час Украина поднимется и встретит нас.

– Хлебом и солью…