Расстрельное время

Из голени раненого сочилась кровь. Судя по всему, ранение было пустяковое, кость не задета.

— Санитаров! — распорядился Каретников.

Пришел санитар в окровавленном халате.

— Одиннадцать убито, двадцать рането. Четверо — сурьезно, — доложил он.

— Перевязывай!

И пока санитар возился с раненым, Каретников укоризненно сказал:

— Ты як дитё малое, Мыкола! Ну, зачем тебе было до того третьего лезть? Бачив же, два горят, а остальные тикают.

— Да! — морщась от боли, отмахнулся пожилой Мыкола. — Люды на хлеб с маслом заробылы, а я… Надо ж такое, утикты хотив. Я и обозлывся!

— Трое дитей, про ных бы подумав! — упрекнул его Каретников.

— Про ных и думав.

— А если б убылы?

— Вы сказалы б дитям, шо батько погыб геройской смертью.

— Дурак ты, Мыкола!

— Я як лежав там, на поле, поранетый, тоже про цэ подумав. А только, дэ ж взять столько умных, шоб хватило на всю эту клятую войну?

…Ещё дважды за день дроздовцы собирались с силами и поднимались в атаку. И оба раза махновцы отбивали их.

Под вечер дроздовцы отступили на заранее подготовленные позиции. Трупы убитых они забрали с собой. Своих убитых махновцы старались забирать ещё во время боя.

На закате сквозь тяжелые облака выглянуло багровое вечернее солнце, осветив пустынное поле боя и брошенные на нём три причудливых обгорелых железяки.

Хуже выдался этот день для Пятьдесят первой дивизии начдива Василия Блюхера. Для обеспечения успеха ему придали тяжелую артиллерию. Предварив штурм мощной артиллерийской подготовкой, он к вечеру бросил свою дивизию в лоб на Перекоп. Он знал, что Врангель здесь хорошо укрепился, но верил в известное изречение: смелость города берет.

Смелость была. Но Перекоп не пал.

К ночи Блюхер велел прекратить штурм и отойти на прежние позиции. Он решил повторить штурм ночью, и надеялся, что он принесет ему удачу.

Глава четвертая

Утро выдалось на удивление светлое. Небо очистилось от тяжелых осенних туч и украсилось мартовской голубизной. Раннее солнце светило радостно, и весело стучала с крыши капель.

После долгих дней тяжелой бессонницы Врангель проспал дольше обычного, почти до восьми часов. И никто не посмел его будить, что показалось ему хорошим знаком.

«Господи, может быть, наконец-то кончились все неприятности последнего времени, — подумал он. — Солнце, голубое небо, веселая капель — они несомненно предвещают удачу».

Но уже утренний доклад начальника штаба Шатилова поверг его в уныние.

— Доброе утро, ваше превосходительство! — поздоровался Шатилов, и уже в этом Врангель почувствовал недобрый знак: обычно он называл его наедине по имени-отчеству.

— А оно действительно доброе? — спросил Врангель.

— Сожалею, но я бы этого не сказал, — совсем не бодрым голосом ответил начальник штаба.

— Докладывайте, Павел Николаевич, — попросил Врангель, предупреждающе добавил: — И, пожалуйста, ничего не лакируйте. Излагайте все, как есть.

— Да-да, постараюсь… — как-то торопливо и уныло согласился начштаба и, собираясь с мыслями, замолчал.

— Что на Перекопе? — прервал молчание Шатилова Врангель. Он оттуда ждал хороших вестей и уже заранее понял, какой будет ответ.

— Кутепов сообщил, на рассвете мы вынуждены были сдать Перекоп. Четырежды ночью Блюхер атаковал Перекопские укрепления.

— Конкретнее! — попросил Врангель.

— Ещё днем Пятьдесят первая дивизия красных безуспешно штурмовала Перекоп. Ночью трижды повторили штурм. Корниловцы и дроздовцы оказались в окружении. Чтобы вырваться, они были вынуждены штыками прокладывать себе путь. В четыре часа утра они вырвались из окружения, оставив Перекоп. Кутепов все силы перенаправил на защиту Литовского полуострова. Идут непрерывные бои в районе Юшуни.

— Что ещё? — довольно спокойно спросил Врангель, ибо морально был готов к подобному исходу событий — что случилось, то случилось.

— На Чонгаре идут бои с переменным успехом.

— Опять общие слова, — укорил Врангель Шатилова. — Нельзя ли конкретнее?

— Красные закрепились на отдельных участках и пытаются овладеть Таганашем. Кроме того… — Шатилов, колеблясь, смолк.

— Говорите! — приказал Врангель. — Неужели в вашем запасе есть новости ещё хуже.

— Нет. Так, мелочь. В районе Судака высадились крымские партизаны. Надеюсь, их ещё сегодня сбросят в море.

— Это вы так думаете. А они думают иначе, — сказал Врангель и неожиданно мрачно пошутил: — Помните песенку госпожи Плевицкой: «Всё хорошо, прекрасная маркиза»?

— Ну, всё не так печально, — попытался подбодрить главнокомандующего Шатилов.

— Дорогой Павел Николаевич! — со вздохом сказал Врангель. — Ты — мой друг, но истина дороже! К сожалению, всё намного хуже, чем можно было ожидать.

Шатилов, стоя перед главнокомандующим, молча переминался с ноги на ногу. Он чувствовал себя гимназистом, не выучившим задание.