Расстрельное время

— Помню, как же! И молодого тебя помню. Может, и ты не забыл? Мы у Григория Охрименко свадьбу готовили, курам головы рубали. А ты до стены отвернувся и, смотрю, глаза закрыв. Шо ж с тобой сталося, Савочка? Ты ж теперь людям, я знаю, головы рубав.

Яценко мрачно выслушал слова Колодуба. Помолчал. И, лишь когда тот хотел было отойти, Яценко поднял голову, спросил:

— Скажи, Петро, меня до батьки в Гуляйполе повезут, чи тут порешите?

— То не моя забота. То як Сёмка Каретников распорядится. Он пока командует армией.

— Слыхал, — Яценко поворочался в тачанке, удобнее усаживаясь, попросил: — Подойди поближе, Петро. На два слова.

— А у меня од их секретов нету, — указал Колодуб на Кольцова и стоящих здесь же сопровождавших его красноармейцев.

— С большевиками спознались! — упрекнул Колодуба Яценко. — Не будет вам от них добра! Ох, не будет!

— Смолкни! — оборвал его Колодуб. — Ты уже все свое отколдовал.

Яценко помолчал, словно осмысливая сказанное Колодубом, и снова попросил:

— Ты все ж подойди.

Колодуб подошел.

— Поближе.

И когда Колодуб наклонился к нему, Савелий зашептал:

— Просьба у меня. По секрету. Не для чужих ушей. По старой памяти…

— Говори. Степь кругом, никто не услышит.

— А те? — Яценко указал глазами на Кольцова и красноармейцев, деликатно отошедших в сторону.

— А тем ты, Савочка, як коняке пятая нога. Да и у нас с тобой уже нету никаких секретов. Я так понимаю, уже и не будет. Говори, чего тянешь! — начинал злиться Колодуб.

— Ты, Петро, не вези меня до Каретникова. Стрельни тут, в степи, — горячечно зашептал Яценко. — Скажешь, в бою застрелили.

— Шо тебе от того, где пулю примешь? — равнодушно спросил Колодуб. — Так хоть поживешь еще часок-другой, а то и сутки. Еще увидишь, як сонечко утром встает.

— Сыны у меня. Трое. Пусть думают, шо батько в бою загинул.

— Понимаю тебя, Савочка. Но ничем помочь не могу, — отходя от тачанки, сказал Колодуб. — В бою бы встренулись, другой коленкор. Сполнил бы твою просьбу. А в безоружных людей стрелять не приучен. Звиняй, не договорились, — и он кивнул возчикам: — Паняйте!

Тачанка тихо тронулась по дороге. Ее вновь обступили трое конных. Не почетный эскорт, охрана. Чтоб не сбежал бандит и чтоб другие бандиты его не попытались освободить.

— Петро! Петро! — издалека прокричал Яценко. — Скажи, что б хоть веревки чуток ослабили! Больно!

— Езжай, езжай! — равнодушно отозвался Колодуб и вдруг вскинулся, зло закричал: — А тем четырем пацанам, шо ты на Егоровой балке порубал, им як, не больно было? И деду Макару из Великой Лепетихи, шо ты на воротах повесил, не больно? Езжай, езжай! Сам себе судьбу выбрал!

Тачанка с пленными поплелась по дороге.

А из-за кургана тем временем появилась странная кавалькада. Вслед за бравым всадником, тяжело переваливаясь на колдобинах, тащились четыре вместительных телеги, груженные различным крестьянским скарбом. Тут можно было увидеть и самовар, и настенные часы, подушки и одеяла, бочки, кастрюли, корыта, туго набитые чем-то мешки и деревянные ящики. На последней телеге ехала даже клетка с двумя десятками кур, а сзади, привязанная к задку телеги, плелась коза, она на ходу хватала подмерзшие стебли травы и увлеченно их жевала.

— Это ещё шо за дела? — гневно спросил Колодуб, когда телеги поравнялись с ним.

— У их спросить, дядько Петро, — указал молодой махновец на группку безоружных бандитов, окруженных всадниками. — За бугорочком стояло. Видать, ихние трохеи. Людям бы раздать, так нема туточки поблизу ни одного села. Мы ришылы до штабу доставить, хай начальствие распорядыться.

— Правильно, сынки, — согласился Колодуб. — Добро, оно и есть добро. Хоть тут и ничого путного, а все ж. Чого його на ветер кидать. Пошлем батьке в Гуляйполе. Вин там ранетый, пускай порадуется. Может, Сёмка Каретников як-то по-другому распорядыться, то его начальственное дело…

Замыкали кавалькаду всадники, которые впереди себя гнали оседланных лошадей. Это были честные трофеи, добытые махновцами в бою с бандитами батьки Яценко.

Колодуб вместе с Кольцовым двинулись к «форду». Красноармейцы и Бушкин все это время сидели в кузове, обсуждая происшедшее. Еще минуты назад они были готовы умереть в бою, а сейчас уже посмеивались над какими-то байками Бушкина.

При приближении Кольцова и Колодуба, они спустились на дорогу и выстроились вдоль кузова.

Колодуб только сейчас по-хозяйски обошел автомобиль и, ни к кому не обращаясь, вынес свой вердикт:

— А коняка все-таки лучшее!

Кольцов улыбнулся, но промолчал.

Колодуб спросил у Кольцова:

— Она шо ж, до вас прикрепленная?

Вместо Кольцова ответил шофер Артем Кошевой:

— Тут такая диспозиция. Велено доставить товарища комиссара на место, и тут же вернуться обратно, — доложил он.

— Ну, так чего стоишь? Паняй, засветло вернешься. Только глядите по сторонам. Тут по степам еще две-три банды гуляют. С одной мы на днях под Мелитополем встренулись. Но она шустрее нас оказалась. Втекла. Теперь тоже где-то тут мотается.

— А товарищ комиссар как же? Я по приказу его до самого места обязан доставить, а уже потом возвращаться.