Расстрелянная разведка

Затем нарком перешел к нападкам на существующую тюремную систему для политзаключенных (так называемые политизоляторы). Он привел цитату относительно обследования Суздальского политизолятора: "Камеры большие и светлые, с цветами на окнах. Есть семейные комнаты... проводятся ежедневные прогулки мужчин и женщин по 3 часа (смех Берии: "Дом отдыха! ") ". Упомянул Ежов и спортивные площадки, полки для книг в камерах, усиленный паек, право отбывать наказание вместе с женами (сейчас трудно поверить, что в начале 1937 года в изоляторах для политзаключенных суще­ствовали такие условия. — Указал он и на практику смягчения наказаний, отмстив, например, что из 87 осужденных в 1933 году по делу Смирнова девять человек—выпущены на свободу, а для шестнадцати — тюрьма заменена ссылкой.

Заявление Ежова вызвало возмущение участников пленума. Бедняги, они не знали, что вскоре многим из них придется оказаться в местах не столь отдаленных...

Ежов заявил, что с момента своего прихода в НКВД он арестовал 238 работников наркомата, ранее состоявших в оппозиции. Другим контингентом арестованных чекистов были "агенты польского штаба"...

Резолюция по докладу Ежова повторяла формулировку теле­граммы Сталина и Жданова из Сочи о запоздании с разоблачением троцкистов на 4 года и указывала, что "НКВД уже в 1932—1933 годах имел в своих руках все нити для того, чтобы полностью вскрыть чудовищный заговор троцкистов против советской власти".

Резолюция требовала ужесточить режим содержания политзаключенных и обязала НКВД "довести до конца дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма с тем, чтобы по­давить малейшие проявления антисоветской деятельности"».

В связи с тем, что большая группа работников НКВД была отмечена правительственными наградами за активное участие в кампании 1937 года по борьбе с «врагами народа», Н. Ежов заявил: «Мы должны сейчас так воспитать чекистов, чтобы это была тесно спаянная и замкнутая секта, безоговорочно выполняющая мои ука­зания». На смену старым чекистам были выдвинуты молодые кадры, не имевшие опыта работы, от которых требовалось безоговорочное выполнение указаний наркома. Как позднее вспоминал один из бывших центрального аппарата НКВД, Ежов требовал от него репрессировать как можно больше людей, чтобы было чем отчитаться перед Сталиным.

Июльский 1937 года пленум ЦК ВКП (б) предоставил НКВД чрезвычайные полномочия в борьбе с «врагами народа». До этого пленума применение пыток на допросах обвиняемых было запреще­но. В июле 1937 года Сталин послал в партийные органы секретную директиву Политбюро о применении при допросах физических мер воздействия. Она разъясняла только что занявшим свои посты пар­тийным руководителям республиканского и областного масштаба, что пытки и избиения санкционированы Политбюро ЦК ВКП (б).

Поскольку запросы по этому поводу поступали в ЦК от местных партийных органов постоянно, 10 января 1939 года Сталин разослал секретарям республиканских и областных парторганизаций, а также руководителям республиканских наркоматов и управлений НКВД шифрованную телеграмму, в которой, в частности, говорилось:

«ЦК ВКП (б) разъясняет, что применение физического воздей­ствия в практике НКВД было допущено с разрешения ЦК ВКП (б)... Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического про­летариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП (б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружив­шихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообраз­ный метод».

На практике, к сожалению, пытки и избиения были не исклю­чением, а правилом. При этом Сталина нисколько не смущал тот факт, что такие методы «выколачивания» признательных показаний используют отнюдь не все буржуазные «разведки», а только кара­тельные органы фашистских государств, соревноваться с которыми социалистическому государству просто не пристало.

Чтобы у читателей не возникла мысль о том, что и сама внешняя разведка занималась репрессиями в отношении инакомыслящих, сразу поясним, что в 1930-е годы под термином «разведка» понимались органы госбезопасности вообще. При этом контрразведка на профессиональном языке того времени называлась «внутренней разведкой», в отличие от внешней разведки, которая действовала за рубежом по трем основным направлениям: политическому, экономи­ческому и научно-техническому. Что же касается непосредственно репрессий против «врагов народа», то этим занималось Секретно-политическое управление (СПУ) НКВД, которое проводило аресты подозреваемых и осуществляло следственные мероприятия в от­ношении арестованных.