Расстаемся ненадолго

Так и не дождался Миша Глинский в тот день Варю, зря ходил встречать. Из разведки в Красное Озеро, передневав у надежных людей, Варя явилась в лагерь не в тот час, когда Миша ждал ее.

Время далеко не раннее, но в лагере никто не спал. Никита Минович сидел возле своего шалаша и чуть ли не на ощупь чпстил винтовку. Намедни поступило донесение, что в ближайшей деревне заночевал немецкий обоз – несколько пароконок с оружием, боеприпасами и амуницией. На рассвете он выходит. Принято решение устроить на дороге засаду.

Варя тихо подошла к Трутикову. Убедившись, что это он (старик стал что-то не похож сам на себя), хотела встать по-военному и спросить разрешения обратиться, но передумала, сказала просто:

– Добрый вечер, Никита Минович!

Трутиков поднял на нее глаза, вгляделся: по голосу, видно, не узнал.

– А, Варя? – обрадовался. – Добрый вечер, добрый! Пришла? Ну, садись, – кивнул он на пенек. – Устала, небось, голодная? Может, сказать, чтоб покормили сначала, тогда уже поведем разговор?

– Я не голодна, – весело отказалась Варя, – и не устала. Я дневала тут, у своих.

– Ну, тогда рассказывай! Первым делом – как наша девчина, докторша наша? Андрей Иванович чуть не каждый день спрашивает о ней. Долго ли еще придется наведываться туда, или скоро сама заявится к нам? Как ты думаешь?

– Думаю, через недельку, другую вместе придем, – сказала Варя. – Долечится тут, в лесу.

– Как там ей, спокойно? Тихо там?

– Пока тихо. Да в хате той такие люди, что случись беда, сами погибнут, а ее в обиду не дадут. Спрашивал дед, нужна ли подвода партизанам? У меня, говорит, кобылка есть, военные хлопцы подарили, наши, красноармейцы.

Никита Минович довольно потеребил кончики усов, хотел по старой привычке и бороду разгладить, да сразу отнял руку: бороды-то уж нет… Еще в районной группе заметил: почти все, даже совсем молодые хлопцы отпускают бороды. И Ладутька туда же… Вот чтоб не быть похожим на всех, Трутиков взял вчера да и сбрил свою. Оставил только усы – пышные, под стать атаманским.

– Вот и ладно, – похвалил он Варю, – придет девчина, будет у тебя хорошая подружка, а у нас еще один доктор. Вержбицкий вряд ли отложит винтовку…

– Никита Минович, – Варя понизила голос до шепота, – в той деревне хлопцев много… Комсомольцев. Слышала я, ищут случая с партизанами связаться. Может, попробовать?

– Попробуй, только смотри, осторожно… Что у тебя еще? Дома как?

– После того как батька мой побывал в деревне, приезжали туда фашисты из местечка. Балыбчика забрали, слышно, в больнице теперь. Остальных допрашивали, били. Допрашивали и других. А Павел Швед удрал из деревни, где-то скрывается, дома ни разу не ночевал. Немцы сход провели, хотели старосту назначить, да никого такого не нашли. Потом забрали директора в комендатуру.

– Вот как?

Последнее больше всего заинтересовало Никиту Миновича.

– А мы ждали Жарского. Должен был прийти в условленное место. Вот человек! Говорил же ему, не раз говорил… Ну, ладно, Варя, сходи к Сокольному, доложи обо всем. Он там, с хлопцами.

– Доложу, – Варя легко поднялась, поправила на голове зеленую, будто специально подобранную под цвет листвы, косынку.

– Никита Минович!

– Что?

– А вам лучше без бороды.

– Ат, нашла о чем! – отмахнулся Трутиков. – Не смейся над стариком, иди.

– Право слово, я без смеха, Никита Минович!

Андрей озабоченно расхаживал под старой сосной. Перед ним шеренгой выстроились партизаны. В полной военной форме, туго подпоясанный ремнем, с пистолетом в кобуре, Сокольный вполголоса разъяснял задачу первой партизанской операции.

– Андрей Иванович, – обратилась к нему Варя, – мне надо с вами поговорить!

Андрей обернулся, увидел девушку и сразу направился к ней.

– Зайцев! – кликнул на ходу. – Проверь у всех затворы и выдай боеприпасы!

…Незадолго до выхода из лагеря Миша Глинский, смущенно улыбаясь, подошел к Варе.

– Почему ты так к нему обращаешься? – с легким упреком спросил он. – Это ж командир отряда!

– Правда? – Варя удивленно вскинула брови. – А Трутиков?

– Никита Минович – секретарь подпольной партийной организации и комиссар отряда. Есть постановление бюро райкома партии.

– Ну, что ж, – сказала Варя, сверкнув глазами на Андрея, – хороший будет командир. Молодой, стройный. Смотри, как на нем все ладно сидит! А учитель из него был неважнецкий, правда?

– Ну, сколько он проработал у нас? – вступился за командира Миша. – Просто не успел проявить себя.

– Не успел? – Варя смешливо приложила к щеке руку, будто заслоняясь от тех, кто мог ее услышать. – А помнишь, как он турнул из класса этого самого Павла Шведа? Так треснулся тот в коридоре башкой о стенку… Школу бросил… Может, из-за этого и бросил?

– Лодырь он, этот Швед!

– Слушай, Миша, а у Никиты Миновича все равно будет много забот, правда?

– Конечно! Еще больше чем было: вся партийная работа теперь на нем, да и хозяйственной хватает.

– Слушай, Миша, а моего отца кем-нибудь назначили?

Хлопец опустил глаза.

– Чего ты, Миша?

– Пока… нет, – с заминкой ответил Глинский.

– Почему? Обидится батька. Привык в начальниках ходить. Хоть небольшим… Где он сейчас?