Рассказы. Том 25

Но тут явилась Франсес без всякой подсказки и повела себя так, как положено кандидату — дружески, любезно, искренне, благодаря всех и каждого. Я прикинул, не выдвинуть ли ее в конгресс.

Том с мутными от бессонницы глазами пришел как раз тогда, когда начали поступать первые результаты. Все — в пользу Мак-Ная. Франсес услышала — и улыбка соскользнула с ее губ. К ней подошел доктор Поттер и сказал:

— Пустяки! Первыми всегда поступают результаты с участков, контролируемых машиной.

Она вновь прилепила улыбку к губам.

Мак-Най повел со значительным преимуществом, но затем начали сказываться плоды наших усилий — Нельсон сократила разрыв. К десяти тридцати они уже шли ноздря в ноздрю, а затем все сильнее создавалось впечатление, что наш советник избран.

В полночь Мак-Най выступил по радио и признал свое поражение.

И вот я негласный секретарь советника. Сижу у барьера на всех заседаниях городского совета. Если я почесываю правое ухо, советник Нельсон голосует «за», если левое, то «против» — чаще всего.

Женился я на ней? Женился на ней Том, и они заняты строительством своего дома с одной спальней и двумя ванными. То есть когда сумеют достать оборудование для обеих.

НА СКЛОНАХ ВЕЗУВИЯ

Когда Советский Союз отверг наши предложения по контролю за атомным оружием, я плюнул на «Спасение мира». Хватит! Никаких больше проповедей. Никаких попыток предупредить о смертельной опасности. С меня довольно!

Через полтора года, на закате 47-го, я отказался от прежних убеждений. Если события нельзя остановить откровенным описанием последствий, возможно, стоит сгустить краски, обратившись к жанру фантастики.

И вновь меня постигло разочарование.

Через пятнадцать лет мы пережили огромную панику, когда Советы разместили на Кубе ракеты средней дальности. Потом их убрали, во всяком случае, так нам сказали, и паника улеглась. Но почему? Почему мы успокоились и сейчас и тогда? Сколько лет уже советские подводные лодки шныряют вдоль обеих побережий! Будем надеяться, что они вооружены рогатками? Или дамскими пуховками?

Эта история сегодня еще более актуальна, чем тридцать лет назад, когда я ее написал; опасность стала неизмеримо больше.

И вновь мое предупреждение останется без внимания. Не оно не отнимет у вас много времени; оно не так и велико — всего около 2200 слов.

— Пэдди, можешь пожать руку парню, который сделал атомную бомбу, — сказал профессор Уорнер, обращаясь к бармену. — Он и Эйнштейн слепили ее как-то вечером на кухне.

— С помощью четырехсот других ребят, — добавил незнакомец, слегка повышая голос, чтобы перекричать грохот подземки.

— Не будем углубляться в детали. Пэдди, это доктор Мэнсфилд. Джерри, познакомься с Пэдди… Эй, Пэдди, я забыл твою фамилию.

— Фрэнсис К. Хьюс, — представился бармен, вытерев руку и протянув ее гостю. — Рад познакомиться с другом профессора Уорнера.

— Я тоже рад встрече с вами, мистер Хьюс.

— Называйте меня Пэдди, как все. А вы действительно один из тех ученых, которые создали атомную бомбу?

— Боюсь, что так.

— Да простит вас Господь. И вы тоже из Нью-йоркского университета?

— Нет, я перебрался в новую лабораторию Брукхэвена.

— Ясненько.

— Бывали там когда-нибудь?

Хьюс покачал головой.

— Единственное место, куда я езжу, так это домой, в Бруклин. Но я читаю газеты.

— Пэдди привык к подушкам и тапочкам, — объяснил Уорнер. — Слушай, старина, а что ты будешь делать, если они сбросят бомбу на Нью-Йорк? Ведь тогда твой распорядок, пожалуй, нарушится?

Бармен поставил перед ними заказанные напитки и налил себе пива.

— Если это все, что мне угрожает, то я, пожалуй, доживу до глубокой старости, не слезая со своей диванной подушки.

На секунду веселое лицо профессора Уорнера омрачилось; он посмотрел на свой бокал, словно джин в нем внезапно превратился в полынь.

— Хотел бы я иметь твой оптимизм, Пэдди, но у меня его нет. Рано или поздно это все равно произойдет.

— Не надо шутить такими вещами, профессор.

— А я и не шучу.

— Опять решили посмеяться?

— Хотел бы, да не могу. Спроси его, создателя этой чертовой штуки.

Хьюс вопросительно поднял брови, и Мэнсфилд пояснил:

— Я вынужден согласиться с профессором Уорнером. Они могут сделать это… я имею в виду атомную бомбардировку Нью-Йорка. И мое мнение основано не на догадках, а на проверенных фактах. А раз могут, то скорее всего и сделают.

— Кто такие «они»? — спросил бармен. — Вы имеете в виду русских?

— Не обязательно. Любого, кто разработает оружие, способное уничтожить нас.

— Все верно, — согласился Уорнер. — Каждому хочется пнуть толстого богатого мальчишку. Нам завидуют и нас ненавидят. Мы живы только потому, что ни у кого из них нет оружия, необходимого для тотального уничтожения — пока нет!

— Одну минуту, джентльмены… — вмешался Хьюс. — Я вас не понимаю. Вы говорите, что какие-то страны хотя разрушить Нью-Йорк атомными бомбами? Но как они их сделают? Разве производство атомного оружия не держится в секрете? Или вы считаете, что, пока мы зевали по сторонам, какой-то шпион уже разнюхал тайну?

Мэнсфилд взглянул на Уорнера, повернулся к бармену и мягко сказал: