Рассказы советских писателей

Мать сказала, что тоже верила в то, что они придут, и вытащила из-под стола табурет, чтобы Багадур сел. Но он отказался: надо идти к гостям, они ждут его, он просто еще несколько слов скажет матери и сразу пойдет туда, а то неудобно, гости там, а хозяин здесь.

Багадур улыбнулся и опустился на табурет. Он хотел еще многое сказать матери, но вдруг почувствовал, что язык не слушается его. Это было смешно, он выпил всего три рюмки водки, а язык вдруг начал заплетаться, и именно из-за этого Багадур улыбался. А мать, бедная, не могла понять, почему он улыбается.

За ним пришла Аня и повела его обратно в комнату.

— Куда ты меня ведешь, — удивился он, — я угли должен разжечь.

— Уже разожгли.

— Кто? — Багадур остановился.

— Исмет и Гасан.

— Понятно… — сказал Багадур. — Ну, как тебе нравится день рождения? А ты говорила, что не придут. — Он прислонился к стене и продолжал улыбаться.

— Неудобно, — сказала Аня, — тебя ждут.

— А где Рафик?

— В спальне.

— Я сейчас приду, — сказал Багадур, — ты пойди и скажи всем, что я сейчас приду, а я приду.

Он хотел посмотреть подарки и спросить у Рафика, как они ему нравятся.

Аня пошла с ним. Она поддерживала его.

Рафик сидел на коврике у своей кровати, вокруг лежали подарки — он уже распаковал все свертки.

— Нравятся? — спросил Багадур.

— А это что? — спросил Рафик и показал белую коробочку, похожую на радио.

— Дверной звонок, — объяснила Аня мальчику, продолжая обнимать Багадура за талию: он и сам чувствовал, что сильно шатается.

— Рюмки большие, — сказал он.

— Устал ты, поэтому… Может, полежишь немного?

— Нет, что ты, — наотрез отказался Багадур, но Аня отпустила его, и он сел на кровать, — неудобно, гости ждут.

— Ничего, полежи, полежи немного, быстрее пройдет. — Аня сняла с него туфли, уложила и вышла из комнаты.

Рафик продолжал послушно сидеть на полу.

— Видишь, какой день рождения устроили? — сказал Багадур. — Нравится тебе?

Рафик не ответил.

— Ты чего молчишь? — обиделся Багадур. — Я же с тобой говорю.

— Не знаю, — сказал Рафик. Он сидел к Багадуру боком, опустив голову на грудь.

«Устал, наверное, — подумал Багадур, — за день набегался. Поэтому не радуется. Или температура поднялась. Ничего, утром все будет хорошо».

Багадур опустил ноги на пол, и сразу же в комнату заглянула Аня. Как она услыхала, непонятно.

— Ты чего? — спросила она.

— Я сейчас, — сказал Багадур, он очень хотел пойти и сказать ребятам, что обиделся бы на них навсегда, если бы они не пришли сегодня.

— Лежи, лежи, — сказала Аня и опять положила его ноги на кровать.

— Я правильно сделал, что устроил… этот день рождения? — спросил Багадур.

— Конечно, правильно.

— А ты говорила…

Аня ушла.

Багадур уже не пытался встать, лежать было приятно. Нет, все-таки хорошо, что он устроил этот день рождения, думал он, отец правильно сказал, надо устраивать праздники. И ребятам квартира понравилась, и пальто Рафику он купит, что за разговоры. Глупость какая-то. Что он, единственному сыну пальто не купит, что ли? Одно другому не мешает, если надо будет, он ему сто пальто купит, какие могут быть разговоры. Не умер же он, чтобы родному сыну пальто не купить…

Потом Багадур уснул и крепко спал до утра.

Фазиль Искандер Колчерукий

Я уже писал, что однажды в детстве, ночью, пробираясь к дому одного нашего родственника, попал в могильную яму, где провел несколько часов в обществе приблудного козла, пока меня оттуда не извлек, вместе с козлом, один проезжий крестьянин. Дело происходило во время войны.

Через некоторое время после моего ночного приключения с козлом в могильной яме мы, то есть мама, сестра и я, стали жить в этой деревне. Сначала мы жили у маминой сестры, а потом наняли комнату в одном доме и переехали туда.

В этом доме до войны жили три брата. Теперь все они были в армии. Один из них успел жениться, и на весь дом оставалась его юная, цветущая и не слишком скучающая жена. Вспоминая ее, я прихожу к выводу, что соломенная вдова потому и называется соломенной, что воспламеняется легко, как солома.

При нас один из братьев вернулся, и именно тот, что был женат. Он как-то слишком бесшумно вернулся. Однажды утром мы его увидели на кухне. Он сидел перед горящим очагом и жарил на вертеле кукурузный початок, словно сам себе напоминал довоенное детство. Было похоже, что лучше бы ему пока не возвращаться.

А может быть, лучше бы ему было подождать с женитьбой, потому что, мне кажется, он скучал по жене, и это ускорило его возвращение.

С какой-то обреченной жадностью с недельку он возился в саду, а потом его взяли, и немного позже мы узнали, что он был дезертиром. Его взяли так же бесшумно, как он пришел.