Рассказы советских писателей

— Хорошо, — сказал он им обоим, Эльдару и Фанку, — предположим, меня долго не было, но неужели никто из вас не мог поинтересоваться за это время, где Багадур? Что с ним? Почему он не приходит? А может, я умер? Разве настоящие друзья так себя ведут? А если бы я вообще сюда не пришел? Так бы никто обо мне и не вспомнил?.. Хоть раз вы открыли мою дверь, сказали: «Багадур, вот решили тебя навестить, посмотреть, как ты живешь. Женился ты, ребенок у тебя родился и вырос, уже большой мальчик стал, а мы его еще не видели»? Хоть раз вы сделали это? А еще друзья, называется. Мне же неудобно перед своими. Хорошо, говорят, ты все твердишь: друзья, друзья, а где они, твои друзья? Почему они тобой не интересуются? И я не знаю, что им ответить, Ну, скажите, что я могу им сказать? Сквозь землю я готов провалиться… — Багадур почувствовал, что голос его вдруг задрожал, и умолк. На ребят он не смотрел, не мог, взял со стула сигареты и закурил.

Они начали оправдываться: конечно, он прав, нехорошо, что они до сих пор у него не были, и вообще надо чаще встречаться, но жизнь такая пошла, все дела, дела, они и друг друга почти не видят, а живут в одном дворе. Но это, конечно, не оправдание, что за разговоры! Обязательно в самые ближайшие дни надо всем вместе собраться, тряхнуть стариной, в конце концов, что в жизни есть важнее дружбы? Дураки они, не ценят этого, а люди мечтают иметь друзей, но не так-то просто их заиметь, это как счастье, или оно бывает или не бывает, и потому обязательно, прямо на днях, надо собраться всем вместе и выпить.

— Десятого день рождения моего сына, — сказал Багадур.

— Дай бог ему здоровья, — сказал Фаик и посмотрел на Эльдара, — сколько ему?

— Пять.

— По-моему, — сказал Фаик Эльдару, — тут двух мнений быть не может, десятого мы у Багадура.

— Конечно, о чем речь? — охотно согласился Эльдар.

— Надо Октая и Тофика тоже пригласить, — сказал Багадур, — я сегодня не успел, базаром занимался, вас ждал…

— Это я беру на себя, — сказал Фаик. — И Октая, и Тофика, и всех остальных, — он имел в виду Бориса. — Все будут. Ты занимайся базаром.

— Кстати, я могу помочь, — предложил Эльдар, — ты же знаешь, я люблю ходить на рынок.

— Все уже готово, — уверил их Багадур. — Мясо заказал, кур купил, осетрину обещали завтра… Как вы думаете, шесть бутылок водки и четыре коньяку хватит?

— Ты что, угробить нас хочешь? — улыбнулся Фаик.

— Еще вино будет и шампанское. — Багадур тоже улыбнулся. — Пятилетие все же один раз в жизни бывает.

— Да, крупный поддавон намечается, — точно так же, как отец, потер руки Эльдар. — Я могу привести одну знакомую?

— Конечно, что за разговоры? Приводите кого хотите.

— Только я тебя прошу, не забывай о том, что ты в семейный дом идешь, — предупредил Фаик Эльдара.

— За кого ты меня принимаешь? — улыбнулся Эльдар, — прекрасная, чистая девушка, в хоре русской православной церкви поет…

Он любил такие шутки, а может, и правду сказал, от него и его старшего брата Рамиза всего можно ожидать…

Багадур приехал домой в третьем часу ночи. Тихонько разделся, лег. Даже ночью было душно, и Аня спала, прикрыв простыней только живот. Не просыпаясь, обняла его. И опять, в который уже раз, Багадур с удовольствием подумал, что она совсем не такая хрупкая, как кажется в одежде… Тело у нее крепкое и упитанное, просто она тонкокостая.

Сон у нее очень крепкий, он всегда раньше просыпается от шума. Когда Рафик был маленький, по ночам он больше с ним возился, чем она, жалко было ее будить. И вообще, она как ребенок. Есть вещи, которых даже он стесняется, когда они наедине, а она нет. Его иногда сердило это, он не говорил ей, конечно, но настроение у него часто портилось из-за ее бесстыдства, не подходящего совсем ее внешности и воспитанности. Потом только понял, что не бесстыдство это, а, наоборот, чистота, как у ребенка, который не знает еще, чего надо стесняться, а чего нет. И пахнет от нее, как от ребенка: молоком и травой какой-то. А может, кажется это ему, нанюхается за день краски, а потом думает, что все молоком пахнет и травой. Багадур улыбнулся и осторожно просунул руку под теплую и мягкую спину жены.

Она не проснулась еще, но, участив дыхание, уже жмурилась, как маленькая девочка, хотя глаза приоткрывались сами собой и блестели сквозь узкие щелочки, как черное стекло.

— Ребята придут, — уже совсем засыпая, сказал ей Багадур, — опозоримся, если завтра мяса не будет.

— Будильник поставил?

Он покачал головой. Она перелезла через него и завела будильник. Опять легла. И вспомнила, что не заштопала ему брюки от черного костюма. Решила заняться ими завтра перед работой. Полежала минуту с открытыми глазами. Спросила у Багадура, много ли денег у него осталось, но он ничего не ответил. Даже не услышал вопроса. Уже спал. Она тоже вскоре уснула…