Рассказы сновидца

Вот, собственно, все, что я поведал Линли. Ну да, еще Стиджер купил большой мясницкий нож. Забавно, они все так делают. На самом деле, что уж тут забавного: надо тебе женщину разрубить — значит надо, и без ножа тут никак. Вдобавок были еще и некоторые негативные факты. Он ее не сжигал. Он то и дело разжигал небольшой огонь в печи, и то только для приготовления пищи. Они к этим вопросам подошли с умом, — тот констебль из Анджа и его помощники из Азерторна. Там повсюду такие небольшие рощицы, — перелески, как их называют в той местности сельские жители, и можно было очень кстати залезть на дерево совершенно незамеченным и нюхать дым, в каком бы направлении он ни распространялся. Они постоянно так и делали, но никакого запаха горящей плоти не учуяли, только запах еды. Хорошая задумка азерторпских полицейских, хотя, конечно, это никак не помогло прищучить Стиджера. А потом Скотланд-Ярд расстарался и добыл еще один факт, негативный, однако значительно прояснивший всю ситуацию. Он заключался в том, что грунт под бунгало и под садиком никоим образом не был поврежден. А Стиджер вообще не выходил с тех пор, как исчезла Нэнси. Кстати, кроме ножа, у него была еще и пила. Но следов костей на этой пиле не нашли, как и крови на ноже. Конечно же, он все отмыл. Все это я рассказал Линли.

А теперь я должен вас предостеречь, прежде чем начну рассказывать дальше, я человек маленький, и, скорее всего, вы ничего ужасного от меня не ожидаете. Но должен вас предостеречь, что этот человек был убийцей, ну или, в любом случае, кто-то ее убил: с этой женщиной кто-то расправился, с красивой малышкой, и человек, это совершивший, вовсе не собирался останавливаться ни перед чем. Коли человек додумался сделать такое, а перед носом у него маячит петля, такого человека уже ничем не остановишь. Сказки про убийства — это приятно какой-нибудь леди почитать в одиночестве у камина. Но само по себе убийство — вовсе не милая штука, и когда убийца в отчаянии пытается замести следы, он вовсе не так мил, как был до этого. Прошу вас это иметь в виду. Ну, в общем, мое дело — вас предупредить.

Вот я и говорю Линли:

— Какие у вас идеи?

— Водосточная система?

— Не пойдет, — говорю я, — тут вы не правы. Скотланд-Ярд это выяснил. А до этого люди из Азерторпа. Они осмотрели водосточную систему, ну, собственно эту штуку, которая выведена в отстойник за садом, и ничего в нее не попадало, — ничего из того, что не положено.

Он сделал пару предположений, но во всех случаях Скотланд-Ярд об этом уже позаботился. И вот здесь в моей истории досадная загвоздка, извиняюсь за выражение. От человека, который вроде бы детектив, вы ожидаете, что он возьмет свою лупу и отправится прямо на место, прежде всего на место преступления, а потом он должен намерить все следы, найти улики, обнаружить нож, который проглядела полиция. А Линли никогда в жизни даже близко не был от места преступления, и нет у него никакой лупы, по крайней мере, я не видел, и во всех предположениях Скотланд-Ярд уже его опередил.

По сути, у них было больше улик, чем можно было проследить или проработать. И все они указывали на то, что он убил бедняжку, все указывали на то, что он не избавился от тела, и все же тела там не было. Не было его и в Южной Америке, и маловероятно, чтобы оно находилось в Южной Африке. И на протяжении всего этого времени, только представьте себе, у всех перед глазами эти огромные поленницы разрубленных лиственниц, и эта улика никуда не ведет.

Нет, новых улик было уже не нужно, а на место преступления Линли отправляться не собирался. Труднее всего было разобраться с этими уликами. Я совершенно в них запутался, та же история была и со Скотланд-Ярдом, и Линли, казалось, тоже вовсе не продвинулся, и все это время загадка этого дела тяготила и меня. То есть, если бы я не припомнил сущую безделицу и если б случайно не обмолвился об этом Линли, эта загадка канула бы, вместе со всеми другими не разгаданными людьми загадками, во мрак, в темную область истории.

Так вот, на самом деле Линли сначала не проявил интереса к этому, но я был настолько уверен, что он сможет все раскрыть, что все время возвращал его к этой мысли.

— Вы способны решать шахматные задачи, — говорил я.

— Да, они в десять раз сложнее, — упрямо твердил он.

— Почему же вы не разгадаете эту загадку? — говорил я.

— Так пойдите и выясните для меня всю картину, — сказал Линли.

Такова была его манера выражаться. Мы находились вместе две недели, и я уже к этому приноровился. Он имел в виду, что мне нужно отправиться в Андж, в бунгало. Понимаю, вы спросите, что же он не поехал туда сам, но ему не было смысла носиться по деревням и у него не осталось бы времени для размышлений, в то время как сидя здесь в кресле у камина, он мог беспрепятственно размышлять, если вы понимаете, о чем я. Так что я туда и отправился на следующий день на поезде и вышел на вокзале в Андже. Передо мной расстилались Норс-Даунс, наводившие на мысль о музыке.

— Это вон там, не так ли? — спросил я у носильщика.