Дно океана есть зимняя квартира этих чудовищ. Благополучно царствующие ныне богдо-ханы Манжуйской, Данчинской (то есть воинственной) династии признали изображение их своим гербом. Ад…
Ах, Боже мой! да что за чудо!Со мной всегда одно и то ж:Опять проклятая простуда, —Вот так и пронимает дрожь! —«Да вы не ада ли боитесь?» —Нет! что вы?.. Боже сохрани!Но, видите ль, какие дни.Так я, уж вы не осердитесь,Здоровье чересчур любя,Я плащ накину на себя.Итак, ад, или царство Таму, разделяется, по мнению последователей шагямунизма, на 16 отделений.
Так, например, у них в одномСогреют грешников огнем;В другом морозом их прошколят;А там, от скуки, попилят;А там хоть рад, или не рад —Держать диэту приневолят.И так далее…
Но кто ж придумал, наконец,Шестнадцать этих отделений? —Он, верно, был в добре — глупец,А в злости — превосходный гений.Там-то Эрлык-Номун-хан покажет себя! Главное, он озаботится тем, чтобы грешные монголы раскаялись в прежних своих проказах; но я бы сказал этому Эрлыку-Номун-хану:
«Послушай, мой почтенный князь,Твоих трудов мне, право, жалко:Я что-то не слыхал родясь,Чтоб кто разнежился под палкой».У Эрлыка-Номун-хана, так же как и у Плутона, прехорошенькая жена… «Сделайте милость, растолкуйте мне этот миф»…
Тут я бы мог кончить мой третий рассказ, но совесть моя заставляет меня сделать наперед поправку в первом. И знаете ли, до кого касается моя ошибка?.. До вас… Вы удивлены? Однако ж, к несчастию, я говорю правду… Не знаю, чего я должен ожидать: гнева или милости?.. Я думаю, гнева… Нет! вы ангел — и виноватый ожидает пощады.
Простите несчастливца вы,Он вас слезами умоляет,А ведь повинной головыИ даже меч не отсекает…— «В чем же дело?» — Вот в чем, прелестная Катинька; когда говорил я на 11 странице о ваших глазах, мне пришло на мысль выразиться: «я верю этим небесам!»… Признаюсь, тогда я точно твердо был уверен, что у вас голубые глаза. Я рассказывал всем знатокам, любителям и ценителям изящного, что небесный цвет ваших очей несравненно лучше настоящего небесного цвета.
И что ж?.. не дальше, как вчера,Собравшись видеть вас с утра,Я ждал вас у священной двери,Как будто греховодник Див,Влюбленный в миленькую Пери;Я был тогда ни мертв, ни жив;Вдруг вы в толпе других явились,Ваш взор был грешнику гроза:Я вспыхнул весь, мои глазаК земле невольно опустились;Но укрепил меня мой Бог:Я робость в сердце перемог,Таинственно о светлой целиКакой-то голос мне шепнул,Я прямо в очи вам взглянул —Они сияли и чернели…Взглянул — и не видал потомТого, что делалось кругом.Все эти лица и одежды,Вся этой смеси пестротаБыла, как темная мечтаПред светлым призраком надежды;Весь этот гул пустых речей,Бесцветных, приторных желанийИ шум приветов и лобзанийЯ пренебрег душой моей.Толпа безумно лепеталаУрок приличий заказнойИ неприметно за собойВас, милый ангел, увлекала.Я был недвижен, я грустил…И безотчетливо за вамиСвоими скорбными очамиВ немом раздумий следил.Вдруг с кем-то вы от всех отстали,И очи, полные огня,Вы устремили на меняИ будто тайну узнавали:Скрепясь, я чудно устоялПротив сего огня святого,Но вы еще взглянули снова[4]