Рассказы (сборник)

— На борту "Голубого Карбункула" 23 килограмма 385 целых сто пятьдесят одна тысячная грамма "не замороженного" кваркония, — глянув на соответствующий монитор, по профессиональному чётко отозвался бортинженер и тут же обратился с вопросом к физику-теоретику: — Леонид Петрович, ты это серьёзно? Ведь ты же не можешь не знать, что…

Конечно, главной, так сказать, мировоззренческой причиной того, что, спустя шестьсот лет после овладения гравитацией, не появилось межзвёздных гравитационных двигателей было практически одновременное открытие возможности ограниченного проникновения в шестимерный континуум — мгновенной передачи информационных сигналов на сколь угодно большие расстояния. Всем стало казаться, что ещё одно небольшое усилие, и люди научатся в этот континуум проникать материально — то есть, куда угодно мгновенно перемещаться во плоти, и никакие звездолёты им больше не потребуются. Соответственно, основные научно-технические исследования велись в этой, казавшейся наиболее перспективной, области.

Кроме того, как это ни парадоксально, отрицательно сказалось сделанное на триста лет раньше открытие Т-поля и получение с его помощью кваркония, давшее человечеству неиссякаемый источник дешёвой энергии, причём — в сверхконцентрированном состоянии. Так что единственное преимущество гравитационных двигателей в сравнении с аннигиляционными — на многие порядки меньший расход энергии на единицу массы — теряло значение, а вот их недостатки (зависимость от внешнего гравитационного поля, незначительное, к тому же постоянно уменьшающееся по мере удаления от источника гравитации ускорение и связанная с этим невозможность достижения релятивистских скоростей) выходили на первый план, делая эти двигатели непригодными для звездолётов и неудобными для планетолётов, исключая перемещения на близкие (до одной, двух астрономических единиц) расстояния. Где, также как и в планетарных транспортных средствах, антигравитационные двигатели использовались очень широко. И в неожиданном предложении Леонида Петровича Гамзай-Оглы не только не содержалось ничего технически невозможного, но в нём не было даже ничего такого, что могло бы потребовать значительных усилий инженерной мысли — перенастройка модулятора не являлась особенно сложной задачей. Другое дело, почему эта хотя и нехитрая, однако далеко нетривиальная идея пришла в его голову…

Никакой дискуссии по поводу неожиданного предложения физика-теоретика не было — всем до того хотелось как можно быстрей и как можно дальше убраться от этих чёртовых эн-мерных сущностей, что, как только оно прозвучало, капитан тут же сформировал техническую команду по перенастройке модулятора, кроме Гамзай-Оглы определив в неё бортинженера и физикохимика. А поскольку в консультанты к ним напросились самые выдающиеся учёные Земли и Колоний, то можно было рассчитывать на скорый успех затеянного дела. И неважно, что на гравитационном двигателе "Голубому Карбункулу" до Ареса 3 придётся плестись почти тридцать лет — главное: они уберутся от этой растреклятой протозвёздной туманности с её "очаровательными" проекциями эн-мерных сущностей!

Скорости 0,8 С, в гравитационном поле протозвёздной туманности "раскручиваясь" по переходящей в гиперболу спирали, "Голубой Карбункул" достиг лишь через год после того, как заработал самодельный антигравитационный двигатель. И, слава Богу, вопреки опасениям большинства пассажиров и членов экипажа, Пустотники всё это время больше не появлялись.

Жизнь на борту корабля постепенно входила в привычную колею — после едва не случившейся катастрофы, предстоящие тридцать лет межзвёздного странствия казались чуть ли не увеселительной прогулкой: особенно — поначалу. При избытке свободного времени легко восстанавливались прежние романтические отношения, и ещё легче завязывались новые. Однако широко распространившееся среди исследователей и членов экипажа поветрие поиска всё новых эротических партнёров не затронуло Алису с Рувимом: после того, как они, держась за руки, по воле Пустотников на несколько минут заглянули по ту сторону жизни и смерти, врач и ксенобиолог поняли, что разгоревшаяся между ними страсть — надолго. Возможно — на всю оставшуюся жизнь. Что, впрочем, при всей серьёзности их чувств, не лишило связи Алисы и Рувима прежних игривых оттенков. Скорее — напротив.

Не найдя ни в каюте, ни в лаборатории, ни в оранжерее "противного мальчишку", Алиса вздохнула и направилась в обзорный зал: ох, и задаст же она сейчас своему ненаглядному негоднику! Ведь он же знает, что после приснопамятного нашествия Пустотников, она боится этого недоброго места! И всё равно, стоит за ним не доглядеть, ксенобиолог с бокалом вина спешит уединиться среди роящихся звёзд — ну, до чего же скверный мальчишка!

Однако на сей раз Рувим не принял игры Алисы. Стоило влюблённой женщине произнести традиционное вступление, — ага, Рувимчик, попался! — как ксенобиолог остановил её:

— Погоди, Алиса, я, кажется, знаю…