Рассказы разных лет

Его лицо сразу как-то осунулось и постарело. Он медленно встал с места и, опираясь о плечо ближайшего красноармейца, пошел к окопу.

Внизу возились санитары, вытаскивая раненых и убирая тела убитых.

Опустив голову и сжав зубы, замполит молча потухшими глазами смотрел, как красноармейцы осторожно вынимали из окопа скорченное тело маленького врача.

— Друг… Паша! — стискивая зубы, простонал Кандыба.

Ему припомнилось и их первое, такое нелепое знакомство, и встреча в столовой, и трагические минуты с бомбою в операционной.

— Ах, друг, друг! Павел Семеныч! — еще тише прошептал подполковник.

Жена и дети хирурга, которых он никогда не видел, но о которых так много и так часто говорил ему Степанов, встали перед ним.

Не в силах сдержаться, подполковник отвернулся в сторону. По его дергающемуся лицу проползла тяжелая слеза.

На землю положили радиста и рядом с ним хирурга, измазанного землей и кровью, в изорванной гимнастерке. В судорожно сведенной руке радиста виднелась зажатая граната.

— Осторожно клади, ребята. Вынь у него кто-нибудь гранату, как бы не взорвалась, — послышались голоса красноармейцев.

Один из бойцов нагнулся над радистом. В эту минуту радист приподнялся и, обводя всех взглядом, сказал:

— Не бойсь! Не взорвется. Она без запала. Это мне такую доктор дал, когда нас волной смахнуло. — И, видя изумленные лица окружающих, радист добавил: — Да он тоже живой, только, конечно, без сознания… Когда нас волной об окоп ударило… я же чувствовал, что он живой.

— А ну, санинструктора сюда… жив-во! — зажигаясь неожиданной надеждой, громовым голосом закричал опомнившийся Кандыба, и, расталкивая окружающих хирурга людей, он бросился к нему.

— Жив, только в сильном обмороке, — растирая спиртом обнаженную грудь и виски хирурга, сказал фельдшер.

Замполит тяжело сел рядом с ним и неожиданно расхохотался. Его счастливое, сияющее лицо было так забавно, что все окружающие заулыбались.

— Так, значит, это он забыл вставить запал в гранату? — заливаясь смехом и хлопая по плечу радиста, сказал замполит. — Молодец, Паша, что забыл, а то б она вас обоих на куски порвала, когда вы в окоп вверх ногами полетели, — хохоча и сияя от восторга, продолжал замполит.

Это был первый случай в жизни бравого и исполнительного казака Кандыбы, когда он одобрил промах, происшедший на военной службе.

— Ур-ра, Паша! Ох и добре же я сегодня выпью водочки за твое здоровье! — закричал он, глядя, как хирург открыл глаза и, узнавая друга, улыбнулся ему.

Недели две спустя они мчались в поезде в далекую Фирузу, куда им был дан отпуск для восстановления здоровья.

ШОФЕР ИЗ БЕЛГРАДА Рассказ

Молодой серб Богумил Пашич служил шофером югославского отделения фирмы «Крафт унд Гальске» всенемецкого концерна «Герман Геринг и К°».

Сначала он ездил на большом грузовике и исправно возил товары между вокзалом и Вратовицей, потом работал на машине, возившей грузы в самом Белграде, в последние же месяцы господин директор фон Кизельштейн назначил его шофером легковой директорской машины.

— Это хороший серб… тихий и полезный. Такие работящие бычки нужны нам, — пояснил директор свое назначение управляющему городским отделением Вольфу.

Жизнь Богумила Пашича от этого повышения изменилась немного, разве только то, что он стал носить более чистый шоферский костюм да получать на 25—30 марок больше. В остальном он остался таким же неповоротливым увальнем, одиноким и необщительным, вечно возившимся со своей машиной. «Туповат, как и все эти сербские дикари, однако отличный шофер и главное — надежный, далекий от проявлений какого-либо патриотизма», — раз и навсегда охарактеризовал его фон Кизельштейн.

— Богумил! Приготовь легковую машину! — открывая дверь гаража, крикнул мальчик-болгарин, служивший у хозяев. — Господин директор и господин Вольф поедут на Верхне Се́ло! Только скорее. Они очень спешат! — исчезая, предупредил мальчик.

Машина была в порядке. Богумил опустил капот и, сев за руль, подал ее к подъезду. Сняв фуражку, он открыл дверцу, помогая войти в авто тучному Вольфу. Потом через проспект Воеводы Путника выехал на площадь Короля Душана и на большой скорости понесся через город. Пересекая Коссову улицу, он свернул в сторону Верхне Се́ло, как вдруг господин директор сказал:

— На Загребское шоссе!

И шофер, не сбавляя ходу, привычным жестом уже вел машину совсем в другом направлении, удаляясь от Белграда. Автомобиль мчался по широкой асфальтированной дороге, на которой при виде германского флажка на радиаторе вытягивались усташские регулировщики, отдавая честь проносившимся мимо немцам. Иногда встречались серо-зеленые броневики, проносились мимо пыльные мотоциклисты да, тяжело громыхая, проползали танки.

Шофер, до которого долетали обрывки разговора немцев, уже знал, куда едут его господа. Впереди, километрах в 12 от города, находилась бывшая французская концессия, которая с приходом немцев перешла к ним. Там были склады фирмы и база подвозимого немцами из округа сырья.