Рассказы разных лет (сборник)

Старший хранитель Назар поежился от холода. Непривычно. Обычно милостивый Анунамэ заботится о своих слугах.

Но это – внутри своих владений. А здесь уже граница. Здесь щедрый Анунамэ бессилен. Туда, дальше – владения другого бога.

Знать бы еще, какого… Можно было бы попросить и его о помощи. Да только кто же просто так выдаст тайное имя своего бога? Никто. Ну а если тайного имени бога не знаешь…

Тогда остается одно: сиди смирно и тихонько дыши на коченеющие пальцы. Да молись милостивому Анунамэ, чтобы ненароком чужих богов не прогневать…

– Не дрожи, – бросил магистр, не оборачиваясь. – Всю удачу распугаешь.

Он все вглядывался вниз, в лощину. На дом чернокнижника.

Еще месяц назад там ничего не было. Теперь – длинный приземистый дом из гранитных валунов. Больших, тяжелых, хорошо подогнанных и отшлифованных.

В окнах свет. По зеленоватым занавесям иногда пробегают тени…

– Вышла! – шепнул Назар. – Вон она!

Из-за дома выскользнула тень. На голове широкий капюшон, лица не разглядеть – но явно женщина.

– Вижу, вижу… – пробормотал магистр.

Женщина обошла дом и пошла вверх по косогору – прямо к ним.

– Ну-ка, назад, – махнул рукой магистр. – Назад…

Да, женщина шла прямо сюда. В земли Анунамэ.

– Сдается мне, магистр, это кто-то из наших.

– Была, – отозвался магистр, не оборачиваясь.

– Что?.. – не понял Назар.

– Была наша, – сказал магистр. – Зови остальных. Быстрее.

Она даже не успела вскрикнуть.

Хранители налетели с двух сторон. Дюжина цепких рук, веревку на шею, рывком на землю, капюшон с лица…

– М-мать ее потаскуху! – не веря своим глазам.

– Аннушка-толстушка…

Она.

Только ее едва узнать. Вместо заплывших свиных глазок – огромные голубые глазищи. Вместо толстых щек – высокие скулы с ямочками. От двойного подбородка, свисавшего на шею, как петушиные сережки, не осталось и следа.

И кажется, под одеждой тоже никаких обвислых телес…

На миг руки всех оцепенели.

– Держите ее!

Магистр вцепился в плащ и рванул. Брызнули в стороны пуговицы плаща, с треском разлетелось по швам платье – и руки вновь оцепенели.

Лицо еще можно было узнать. Но тело…

Стройное, почти худощавое. Если что и напоминало прежнюю Аннушку-толстушку – то лишь крупные груди с плоскими сосками.

Только теперь они не были еще одной обвислой складкой, нет. Совсем нет. Теперь эти груди притягивали взгляд, манили руки…

– Ведьма…

– Чертово отродье…

И какова же должна быть сила того, что в доме? Если он может вот так вот, запросто, за один вечер…

– Да держите же ее! – рявкнул магистр.

Подцепил пальцем и откинул прочь удавку с ее шеи.

Аннушка с всхлипом втянула воздух, попыталась что-то произнести – но пальцы магистра клещами стиснули ее шею.

– Что? Что ему было нужно от тебя?

Магистр ослабил хватку – ровно настолько, что Аннушка смогла всхлипнуть:

– Я… Ничего… Он просто…

Пальцы вновь сомкнулись. Магистр навис над ней.

– Что? Что он взял взамен? – выплевывал он слова ей в лицо. – Он взял тебя? Он отымел тебя, потаскуха?! Говори!

– Нет… – На ее синих глазищах, словно крошечные алмазы, заискрились слезы. – Нет, нет!

– Тогда что?

– Он просто…

– Что?

– Слова…

– Что?!

– Я должна была повторить за ним слова!

– Ты… Ты продала ему свою душу?.. Ты продала ему свою душу?!

– Нет!

– Душу?!

– Нет! Нет! Там было другое… Я просто… Он сказал…

Пальцы сомкнулись. На этот раз куда сильнее.

– Конечно, другое… – Гримаса перекосила лицо магистра. – Слуги дьявола знают, как пеленать в словах… – Он стиснул зубы и не то тих зарычал, не то застонал. – Зачем, женщина? Зачем ты предала своего бога?

– Я…

– Твой бог не давал тебе теплых стен зимой, не давал прохладного ветра летом?

– Я…

– Не давал?!

– Давал…

– Твой бог не давал тебе еды, сладостей и вин?

– Давал…

– Твой бог заставлял тебя работать? Хоть раз он заставил тебя делать что-то такое, чего тебе не хотелось?

– Нет… Нет…

– Так за что же ты предала своего бога, женщина?!

– Я…

Пальцы стиснулись, лишив ее воздуха. На шее магистра вздулись вены, его лицо кривилось.

Потом гримаса пропала. Осталась лишь холодная сосредоточенность.

– Ну что же, – слова срывались с его губ, как оледенелые камешки в студеную воду, мерно и неумолимо. – Ты сама выбрала свою участь.

Аннушка под его рукой рванулась – попыталась. Пальцы держали ее за горло как клещи. Она пыталась что-то сказать, но ее губы шевелились совершенно беззвучно, лишь угадывалось: «нет, нет…»

– Ножи, – сказал магистр. В его руке уже блестело лезвие. – Ты впустила в сосуд своей души семя дьявола, женщина. Тебе не место среди нас. Хочешь ли ты покаяться перед нами и перед своим богом… в последний раз?

Семь лезвий повисли над ней, серебряных холодных лезвий.

Аннушка затрепыхалась. Рванула руками, ногами, выгнулась. Ее рот беззвучно открывался, шея напряглась – она мотала головой, попыталась приподняться, вырваться из хватки…

– Не хочешь… – констатировал магистр. Поморщился: – Дьявольское семя быстро пускает корни… Как глава хранителей этих земель, я приговариваю тебя к смерти.

Магистр на миг вскинул глаза к небу:

– Именем Анунамэ!

– Именем Анунамэ… Именем Анунамэ… Именем Анунамэ… – дробным эхом откликнулись хранители.